Ребенок Кричит

— Еще сегодня старика Кочмарека встретила, — она уже забыла, что не хотела рассказывать Мариушу о приятной-неприятной встрече, так ей хотелось хоть чуть-чуть пообщаться с мужем, — все такой же, вообще не меняется, сколько себя помню.

— Пся крев, — презрительно дернул верхней губой Мариуш.

— Жаль, что вы друг друга так не любите, — вздохнула Магда, ставя перед мужем чай. — Наши семьи столько лет дружат, а теперь, когда родители умерли, он мне как дед родной.

— Кошмарек он и есть кошмарек, — пробрюзжал Мариуш, насыпая в чай сахар.

Магда дурацкий каламбур решила оставить без внимания, но Мариуш неожиданно решил не молчать:

— Он меня сразу невзлюбил, — он сделал большой глоток и скривился, обжегшись горячим чаем. — До сих пор, поди, слухи распускает, что меня отчислили из-за того, что я весь год по кабакам шлялся вместо лекций! А я…

— Я помню, поругался с ректором, — вздохнула Магда. — Кстати, я не уверена, что слухи распускал именно Кочмарек. И это было уже почти десять лет назад.

Самой Магде, конечно, хотелось верить Мариушу, но мысль о кабаках иногда казалась удивительно убедительной.

— Не просто поругался, — дернул рукой Мариуш, — я вступился за девушку, которой ректор делал предложения… неприличного свойства! Защитил ее честь…

— Поэтому я тебя и люблю, — улыбнулась ему Магда. — Ты у меня не только умный, но и храбрый, и честный…

Мариуш шумно прихлебывал из своей кружки. Он, казалось, уже забыл про старика Кочмарека, из-за которого раззадорился, теперь в его взгляде было что-то совсем другое, отвлеченное. Магда догадывалась, что именно. Лучший ученик школы, который по меркам маленького городка считался почти гением, Мариуш с легкостью поступил в университет в самой Варшаве — и спустя всего полтора года после триумфа вернулся из столицы уставшим и озлобленным, с уязвленным самолюбием из-за отчисления. Устроился на мелкую должность на местной фабрике, женился на бывшей однокласснице, про свои столичные приключения рассказывал редко и неохотно, зато любил после пары кружек пива порассуждать о абстрактных проблемах вроде символизма в работе «Некоторые аспекты пришествия Мифов в вопросах и ответах» и несправедливости всего, что происходит с человечеством в целом и с ним, Мариушем, в частности. Магда несколько раз пыталась вызнать подробности произошедшей в университете истории, но Мариуш становился раздраженным, от ответов уходил, и она перестала тревожить его неприятные воспоминания.

Ей казалось, что все должно было измениться с рождением долгожданного первенца, но Мариуш только стал больше пропадать на работе, пытаясь заработать каждый лишний грош, к сыну относился почти равнодушно, даже по имени его не звал, все время только «ребенок», да «ребенок». Магда вздыхала украдкой, но старалась не унывать.

— Мариуш, — позвала она, — Мариушек? Ты спишь уже? Иди в кровать…

Он поднял голову со сцепленных замком рук, посмотрел на Магду мутным взглядом сильно покрасневших глаз, словно не понимал, что происходит.

— Иди ложись, — ласково погладила его по плечу она. — Я тут все уберу и тоже приду. Иди.

Мариуш кивнул, тяжело поднялся и поплелся в спальню. Несколько секунд спустя раздался глухой звук падения на кровать. Магда быстро прибралась на кухне, на цыпочках пробралась в спальню, разделась и скользнула под одеяло. Мариуш уже крепко спал, из приоткрытого рта свисала нитка слюны. Магда прижалась лбом к его плечу и быстро уснула.

Ближе к утру она проснулась, пошарила рукой по простыне рядом, не обнаружила там мужа и открыла глаза. Из ванной доносились звуки, будто Мариуша тошнит, но прежде, чем Магда успела что-то предпринять, глаза ее закрылись и она снова погрузилась в сон.

— Ребенок кричит, — выдохнул Мариуш, прикрывая ладонью глаза от тусклого утреннего света.

— Я слышу, — Магда потерла лицо, прогоняя остатки сна и зевнула. — Бегу.

Она тяжело спрыгнула с кровати и спешно кинулась в комнату к ребенку. Спать ей хотелось неимоверно, неотдохнувшие глаза неприятно резало.

— Ш-ш-ш, — протянула она, укачивая на руках сына. — Что ж ты у меня такая ранняя птаха? Не мог хоть до семи часов потерпеть?

Стах никак не хотел успокаиваться, даже после того, как Магда помыла и перепеленала его, спела песенку и погладила ручки и ножки. Она испытала чувство беспомощности, удивительно похожее на отчаяние, сама была готова сесть и разреветься на месте. Мариуш за стеной покрутился, повздыхал и, в конце концов, встал, не дожидаясь будильника, вышел в соседнюю комнату.

— Дай ребенка мне, — попросил.

Магда удивилась, но обрадовалась, протянула сына ему в руки. Стах на секунду замолчал, а потом заголосил еще громче.

Мариуш держал ребенка немного неловко и внимательно вглядывался в искаженное криком личико. Кивнул, словно обнаружил там то, что искал, и вернул сына жене:

— Забери.