Заварушка в логове Трутня

Нет, от радиации только уроды, лучевая болезнь, мутации. — Брюс опустил автомат и интересом посмотрел на меня. — Всё это время Трутень прятал ее — «образец». Может она транс, некий особенно сильный вариант. Биос, как он говорил. Не знаю, что это значит, и не хочу знать, если честно.

Брюс внезапно схватился за живот и вырвался. В правой руке он продолжал сжимать автомат. Но мне было плевать. Я увлеченно продолжал:

— Не знаю, что вы там замутили с лепрой. Ясно одно: когда лепра стала не нужна, может опасна, ты с Трутнем и придумал легенду о Мстителе. Не очень-то оригинально, но эффективно. Ты его подельник, так ведь? Нет никаких суперменов, ни о какой справедливости речь не идет. Просто прикрытие. Мститель и уроды должны были отбивать охоту у любопытных совать нос не в свои дела. Скажи мне, что вы ждали от нее? На что надеялись?

Брюс ответил не сразу. Он достал из кармана упаковку таблеток, проглотил две штуки, затем уселся прямо на пол. Автомат положил рядом. Сказал:

— Ладно. Я скажу всё, что знаю. Откровенно говоря, Трутень — дурак. Он любил рассуждать о ядерной бомбе в кармане. А реальность такова: никто не знает, кто она. Что из себя представляет. Да и кому сейчас знать? Все спецы уже давно на том свете. А со смертью Петровича — он ведь тоже помер? Что, передоз? Я так и знал, что это когда-нибудь случится. Так вот, со смертью Петровича надежды на разгадку тайны можно похоронить. На что мы надеялись? Мы ждали.

— Кого? Чего?

Он махнул рукой.

— Какая разница.

— Так чего вы опасаетесь? Чего она может сделать такого?

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Скажу, что слышал. Можешь верить, можешь — нет. Что я думаю по этому поводу — не важно. Так вот, она — пожиратель. Она пожирает разум. Она питается мыслями человека, его аурой, и всем таким прочим. Ну, ты понимаешь о чём я. Она — неубиваемое, неуязвимое существо, способное выжить в любом месте, хоть в космосе, хоть в пекле. Разумеется, она… оно, если в пекле, то конечно же лишится тела, или оболочки, но ей… ему ничего не стоит найти другую, понимаешь? Биос — существо лишенное традиционных для любого человека ценностей — совести, чувств, чего там еще… Оно — идеальный убийца. Сначала были роботы, потом — киборги, андроиды, а венец всему — биосы. Трутень мне рассказывал, что до того, как ее поместили в этот спецприемник, в куб — не просто стеклянная штука, как ты понимаешь, а высокотехнологическая разработка, предназначенная только для таких вот образцов, как она, — ей удалось угробить столько людей, что страшно и подумать. Думаешь, зачем мы держим уродов? Кормим ее. Подпитываем, так сказать. Энергетически, душевно, уж не знаю. Вот так.

Облокотившись об автомат, он поднялся. Приблизился, взглянул мне прямо в глаза.

— Надеюсь, ты не подходил к ней близко? Она не смотрела на тебя?

Я пролепетал:

— Нет. Нет-нет.

— Надеюсь, что так. Иди отсюда, парень. И желательно тебе помалкивать о том, что мы с Петровичем тебе наговорили. Понял?

Я кивнул. Спросил:

— А ты как?

Брюс задумался.

— Я-то? А что я? Буду ждать.

— Чего?

— Придёт время, увидишь.

И я ушел. Мне было страшно.

Глядя вслед удалявшемуся юноше, он подумал, что ему стоит пристрелить его? Он даже вскинул карабин, но передумал.

Бродяга — Лёша, как его называл бедняга Трутень — покинул здание. Подождав немного, он вышел следом. Мимо приоткрытой двери, где испуганно кучковались уроды. Мимо гостиной, у которой валялись истекающие кровью Бывалый и Сопливый — так их окрестил сам Трутень.

Ночь встретила его прохладой. Он вдохнул поглубже. Включил ночной прицел. Бродяга торопился. Не хочется убивать его, но придётся. Пусть она вернется обратно в свою тюрьму. Его тело, сотрясаемое метастазами рака, ей даром не нужно. А вот в его обличье она таких натворит дел…

Нет, пусть это захолустье еще подышит воздухом, или лучше сказать… пеплом. Пусть люди… побудут. Всё же лучше, чем смерть.

Да, так. Спустить курок, и всё.

Пока всё.