Заварушка в логове Трутня

Я решил идти днём и дрянная погода была мне только на руку. Почему? Во-первых, ночь — опасное время суток. Ночью шныряют гопники, мародёры, беглые уроды с лепры, псы, бывают и трансы. Ночью можно нарваться на любую неприятность. Кстати, именно поэтому по ночам жгутся костры и стоят на стрёме пацаны. Даже в таком относительно благополучном районе, как Рынок, где царствует Барыга, всегда выставляются дозоры. Во-вторых, Мститель, если верить рассказам, выходит на охоту ночью. Наверняка у него есть визор или ПНВ или еще что-нибудь такое. Раз уж я упомянул уродов, скажу, что одним из самых одиозных «подвигов» Мстителя являлось нападение на лепру в Финском. Охрана — куча алкашей — была перебита, уроды выпущены на свободу. Пять сотен нелюдей всех мастей. Половина до сих пор разгуливала по городу, несмотря на все старания «отцов» их выловить. Большинство из них пряталось в Тупике, что само собой разумеется.

Итак, побросав в рюкзак пачку галет, две банки тушенки и бутылку с водой, пристегнув к ремню тесак (так я называл свой армейский нож), я надел кепку, замотал лицо черным платком, одел окуляры — защитные очки от пыли — и прихватив биту, отправился в путь.

На улицах было безлюдно. Я поднял воротник, втянул голову в плечи и зашагал, стараясь не смотреть по сторонам. Ветер усиливался, и даже сквозь платок чувствовался скрипевший на зубах песок. То и дело приходилось смахивать с себя летящий мусор — обрывки тканей, щепки, целлофан.

Тупик был когда-то поселком, находившимся так близко от города, что он практически считался его частью. Туда вела петляющая дорога, о которой напоминали только редкие куски треснутого асфальта. Дорога проходила сквозь мертвый лесок. Высохшие деревья в нём сильно напоминали грешников в аду, замерших в момент страшных мук. Я пересек его не без опаски. Несколько раз мне мерещились сверкающие за кривыми зарослями глаза псов, а то и чего похуже. Но всё обошлось. Вздохнул спокойно, когда вышел к поселку.

Достигнув Тупика, я остановился. У железнодорожной насыпи, пересекавшей дорогу, торчала покосившаяся табличка, с начисто выветрившейся надписью. Я глотнул воды и двинулся дальше. Миновав окраинные постройки — сплошные руины, как после бомбёжки — попал в центр. В центре сохранилось немало домов, но и они являли собой удручающее зрелище.

Однотипные кирпичные четырехэтажки с зияющими трещинами и обвалившимися двускатными крышами. Врастающие в землю автомобили. На улицах кучи щебня, битого кирпича. Ржавые гнутые качели. Обломанные бетонные столбы, запутавшиеся провода.

Я кажется услышал крик. Поспешил скрыться в каких-то развалинах, но всё же был замечен. О, чёрт. Расслабился. Потерял бдительность. Нет, так не пойдёт.

— Братан! А братан! Ладно тебе, вылазь.

Я осторожно выглянул и огляделся. В доме напротив, у окна стоял мужичок. В руке — кажется арбалет.

— Я видел, ты не урод. И я не урод. Точно, не урод. Вылазь, братело. Я только в уродов стреляю, но ты не урод, это я сразу понял. На уродов у меня нюх, не хуже собаки, понял, брат?

Я замер. Лучше подождать. Кто его знает, что у него на уме. Уйти смогу — позади частный сектор, точнее, непроходимые дебри, окруженные покосившимся деревянным забором.

Мужик, между тем, продолжал:

— Ну что ты там? Боишься меня, что-ли? Думаешь, я урод? Или транс? Посмотри на меня, я что, похож на транса?

Он неожиданно умолк. И почти сразу тишину — оглушающую тишину Тупика — прорвал чей-то надрывный вопль. Я похолодел. Прислушался. Возня, приглушенная ругань. Судя по всему мужик поймал урода.

Я вздохнул спокойней. Мужик был охотником, точно. «Отцы», и Барыга в том числе, приплачивали таким за каждого пойманного. Уродов боялись больше всего, даже больше таинственных трансов. Народ — те немногие, которые могли назвать себя здоровыми людьми (с натяжкой, конечно же) — боялись их. Уроды воплощали весь ужас пережитого двадцать лет назад. Уроды — это неведомые болезни, мутации. Уроды — это непрекращающийся армагеддон. Поэтому они либо уничтожались, либо (что гораздо реже) содержались в лепрах — спецлагерях.

Охотник снова закричал, на этот раз уже раздраженно:

— Ну и сиди там! Чё, бля! Думаешь, я урод? Я, бля, шкурой своей… рискую, бля. Уродов отстреливаю. Вот ночью на Бэтмена, бля, нарвался.

Последнее меня сразу же заинтересовало. Я чуть высунулся и крикнул:

— Арбалет брось!

— Лады, чувак!

Его арбалет, падая, громко стукнулся об кусок бетонной плиты. Из плиты торчали, точно клубок разъяренных змей, арматурины. Я почему-то побоялся, что арбалет сломался. Хорошая ведь штука. Видел такие у пацанов с клана Слона. Настоящий боевой арбалет-пистолет.

Он вышел мне навстречу, выпрыгнув из своего укрытия, и я медленно подошел к нему. У охотника был узкий лоб, широко расставленные глаза, покрытое копотью лицо, сквозь которую всё же пробивалась мертвенная бледность.