Мёртвые не слышат молитв

Ребёнок неожиданно перевёл взор с человека ему за спину. У парня всё похолодело внутри, когда он услышал сзади скребущийся звук. Резко повернувшись, стал свидетелем картины, от которой волосы стали дыбом и руки чуть было не опустились, выронив топор. Мертвец с наполовину разбитой головой и вытекающими мозгами силился подняться, скрюченные пальцы судорожно скребли по полу, обламывая ногти, но это его ничуть не смущало. Твёрдо встав на четвереньки, он на секунду замер, словно соображая как же быть дальше. В это мгновение словно дикая, обречённая ярость охватила Михаила. Он пнул врага в таз, свалив его обратно на пол, и, буквально рыча по звериному, набросился на него, нанося беспорядочные удары топориком в область шеи, по спине, по позвоночнику. В себя его привёл громкий плач Алексея, тот сидел на корточках на пороге и, схватившись за собственные колени, ревел как пожарная машина. Тяжело дыша и всё ещё видя перед глазами тёмные, плывущие круги, парень окинул взором мертвеца. Голова была почти отсечена, вся спина превратилась в сплошное месиво, в одном месте даже белела кость, видимо топор вывернул позвонок наружу. Изрубленный кусок мяса больше не пытался подняться. Михаил стряхнул с топора кусочки мяса, оглядел себя с ног до головы: все руки были в крови, кое-где и на ветровке смачные кровавые подтёки делали его похожим на мясника.

— Валим, нахрен, пацан! — он подошёл к бьющемуся в истерике ребёнку и дернул его за плечо, перемазав детскую футболочку в крови.

— Заткнись! Я сказал, заткнись! Сейчас сюда ещё какая-нибудь тварь примчится!

Сам того не замечая, спаситель стал кричать громче Алексея, ещё больше пугая того. На секунду замешкавшись и растеряно решая, что делать дальше, он поймал себя на мысли, что где-то в глубине свербит противный голос «Беги! Беги! Брось, нахрен, этого сосунка, вас обоих замочат!». Отогнав малодушные мысли, он вполсилы отвесил ребёнку пощечину, затем, не выпуская из руки окровавленный топорик, присел на колено, перебросил через него мальчишку, всыпал пару раз по пятой точке. Ребенок, то ли от неожиданности, то ли от страха затих, Михаил схватил его подмышку и бросился из зловещего коридора.

Выскочив на улицу, он ненадолго замер, затравлено озираясь по сторонам. Убедившись, что опасности нет, что есть силы, побежал по дороге, решив больше не рисковать и не лезть через дворы. Пусть дорогой будет немного дальше, но зато больше никакая тварь не сможет наброситься со спины. Ребёнок жалобно всхлипывал, от бега его коротенькие ножки то и дело били спасителя по спине, но кричать он уже не осмеливался.

Плечо, на котором наверняка остались синяки от руки мертвеца, нещадно ныло, бровь возле рассечения пульсировала опухая.

Не сбавляя темпа и уже задыхаясь, он буквально влетел во двор, где оставил мать Алексея.

Скамейка была пуста. Жадно хватая ртом воздух, он почувствовал, что его буквально начинает распирать от возмущения! Что теперь делать с дитём!? Неожиданно ближайшая к скамейке дверь в подъезд приоткрылась, и оттуда показалось знакомое бледное лицо.

Женщина, заметив их, с радостным возгласом выбежала навстречу.

— Я же сказал на скамейке сидеть, дура! Мать твою! Что так сложно было!? А если бы я его вышвырнул, нахрен!?

Михаил повертел головой, из подъезда вслед за женщиной выглядывали перепуганные жильцы, видимо приютившие мать. Он, буквально, швырнул ребёнка в её объятия, словно какую-то вещь, долгожданную посылку.

— Спасибо, спасибо… Лёшенька мой!

Они, обнявшись громко, навзрыд плакали посреди двора.

— Ты ведь знала? Знала, что в доме опасно? Поэтому сама не полезла туда!? — Суталов крепко сжал рукоять топора, ставшую липкой от засыхающей крови, еле сдерживая свою злость.

Она умоляюще подняла на него полные слёз глаза, в которых явственно читался ответ на эти вопросы… и сожаление.

— Бог тебе судья! Только надо было с собой тебя потащить! — и, повернувшись к высыпавшим на улицу людям, предупредил. — Вы всё равно можете мне не верить, это ваши проблемы, но мёртвые восстали из своих могил. И скоро они придут за вами.

В ответ на недоверчивый шёпот, он потряс окровавленным топором и, оглянувшись по сторонам, поспешил ретироваться. Теперь доказательств было более, чем достаточно. Перед глазами стоял образ поднимающегося с наполовину снесённым черепом мужчины. Осталось обдумать дальнейшие действия и по возможности зализать раны.

На обратном пути Михаил отметил, что ему не встретилось ни одной кареты скорой помощи, пожарной или полицейской машины. Видимо, все силы сосредоточены в центре.

Бегом влетев и захлопнув за собой надёжную, металлическую дверь, ненадолго почувствовал себя в безопасности. Забросил топорик для разделки мяса и мертвецов в ванну и врубил холодную воду, направив на окровавленное орудие. Затем скинул перемазанную кровью мастерку, левое плечо было разорвано после нападения.