Аномальный отрезок дороги

Валера временно прекратил своё карабканье по стволу данного дерева, вершину которого очевидно никто никогда не покорял. Ему захотелось в ответ посыпать на этого «клоуна» такой же кучкой вопросов.

— Зачем тебе деньги? — начал Ветров. — Зачем ты напялил на себя этот идиотский костюм? Кто ты такой? И чего тебе от меня надо?

— Кто Я такой?! — хохотнул этот черношляпый. — Кто Я такой! Я — плод телепатии. Такой ответ тебя устроит?

— Какой ещё апатии?!

— Послушай меня, юноша! Этот отрезок дороги, на котором ты бросил свою машину, купили инопланетяне. Ну, знаешь, как землянам продают на Луне разные участки? То же самое — с гуманоидами.

— Постой-постой! — перебил его Ветров. — Ты сейчас несёшь какой-то бред? Так вот, не мог бы ты говорить медленнее? Я не успеваю следить за мыслью.

— Ну, другими словами, это аномальный участок на шоссе. Люди, которые в него попали, начинают тормозить. Но вот какая штука: тормозной путь начинается ещё задолго до самого участка.

— Ладно, наплевать. Но ты можешь хотя бы ответить, кто ты такой на самом деле? Ну, не Фредди же ты Крюгер! Это просто курам на смех…

— Я могу, — начал тот пытаться ответить на заданный вопрос, — как входить в чужие сны, так и выходить из них на поверхность. Я имею в виду, на поверхность любой планеты. Сам по себе, я никуда не выхожу, но меня могут вытащить.

— Тебя могут вытащить?

Это было последнее, что услышал Ветров, поэтому он глупо повторил фразу. Ну, ему хотелось установить какой-то контакт с этим существом. Ему казалось, что до этого оно было невидимым. И Ветров хотел сделать так, чтобы оно опять исчезло. Ну, или хотя бы отошло подальше от дерева — дало слезть этому парню и не мешало «убегать от Крюгера».

— Да, — отвечал тот. — В кино меня могла «вытащить из сна» любая бездарность. Однако, в реальном мире для этого нужно уметь передвигать вещи на расстоянии усилием мысли.

— Чего-чего? Это как, телекинез? — Наконец-то Валера начал хоть что-то соображать в том «наборе галиматьи», которую «мелет» его необычный собеседник.

— Ты помнишь, как тот мальчик, которого ты подобрал по дороге, переломил твой ножик? Хрусть — и лезвие поломалось! Это и есть — усилие мысли. Сдвигать на гигантском расстоянии предметы. Таким же нехитрым способом можно перебросить меня: из сновидения — на поверхность одной из планет.

— Так ты что, хочешь сказать, что этот паршивец вывел тебя из мира сновидений и при помощи телекинеза заставил ходить?! — был Валерик неслыханно зол на того сопляка, которого подобрал по дороге и, сколько с ним ехали, щенок портил ему всё, что только мог.

— Я ничего не хочу сказать. Я лишь пытался ответить на твой вопрос — кто я такой.

Из этого Валерий понял только одно. То, что у него ничего не получится — сделать невидимым этого «Фредди Крюгера», который вешает ему лапшу на уши, заставить его исчезнуть. Проще — исчезнуть самому, превратившись в кучу мелких кусочков, изрезанных железной перчаткой.

— Вот сосунок! — всё никак не мог уняться Валера от воспоминаний по поводу своего пассажира Витька. — Ну, вот, хоть ты объясни, почему так погано? Почему одним всё, а другим ничего?!

— Что ты имеешь в виду? — недопонял его Крюгер.

— То, что он мне хвастался, будто бы родители его застукали трахающимся с соседской малявкой. В смысле, родители малявки! И поэтому он удрал из дома. Ну, чтобы об этом его родители не узнали.

— Ну, и что здесь такого?

— Да то, что одному незаслуженно везёт, причём во всём, а мне… Тому, кому на самом деле везти должно… Мне кругом одни обломы! Вот, что меня реально бесит…

— Дак ты не бесись. Представь себе, что он тебе наврал и успокоишься.

— Дак не могу представить. Врать можно только своим очень хорошо знакомым приятелям. А я ему кто такой?

— Это тоже не особая проблема, — успокаивал его Фредди, как опытный психолог. — Ему везёт, потому что он ещё очень маленький. Потом, подрастёт, одумается, начнёт пить, и вот тогда он будет расплачиваться за все свои грешки, за всё что он совершил в малолетнем возрасте. Он станет бомжем. Мне-то уж ты поверь! Я их знаю, они все у меня здесь, — хотел поднять «Крюгер» свой пуловер, чтобы показать маленькие «рыбьи» головки, тыкающиеся носом в его живот, как будто бы сделанный из пластилина.

Патрульный, который соображал хуже своего напарника, выстрелил здоровяку прямо в голову. Это был первый выстрел, но сразу же контрольный — в лоб. Девушка дико взвизгнула, у Витька заложило уши (он потом долгое время не мог ничего слышать), а из уголка рта склонённой набок головы мордоворота потекла чёрная струйка. Из дырки, проделанной пулей автодорожного милиционера, тоже полилась кровь.

— О, господи! — тем не менее, прорыдал здоровяк. — Зачем же так больно? Ведь я просил самого малого — чтобы отдали украденные у меня деньги.