Аномальный отрезок дороги

Это была какая-то очень сильная интуиция. О том, что отрезок пути, в районе которого он бросил свою машину, является аномальной зоной, на которой происходят всякие роковые ситуации, мистические ДТП, Валера подумал ещё задолго до того, как ему намекнул об этом «Крюгер». Иначе он бы не убежал, а просто выскочил из машины. Подошедшим патрульным он объяснил бы, что машину вёл тот увалень и т. д. Однако, Валера чувствовал намного большее. Интуиция подсказывала ему не только это. Она также подсказывала, что того трёхметрового «Степана Степановича» (сказочного отпрыска Дяди Стёпы милиционера) больше нет, и Ветров спокойно может использовать свои деньги. То есть, отдать их папику и не переживать, что однажды ночью в дверь их квартиры раздастся медленный-глухой стук, а через дверной глазок будет виден этот трёхметровый зомби, который пришёл не столько за самими деньгами, сколько за душами тех, кто обвиняется в использовании бумажника. Зомби больше нет, потому что он тоже призрак аномального шоссейного отрезка и сгинул примерно также, как этот нелепый «Фредди Крюгер».

Валера уже спускался с дерева. Он уже чувствовал под ногами твёрдую лесную почву. Он уже шёл навстречу радостному светлому будущему… Он знал, что «тормозной отрезок» начинается очень задолго до того, как в него попадает автомобиль. И значит, продолжаться он будет и задолго после того, как автомобиль в нём побывал. Потому, что сам факт торможения происходит исключительно внутри отрезка, но желание затормозить… Это желание начинается за очень много километров до самой «инопланетной зоны». Память о том, как ты в ней побывал, может тянуться ещё дольше времени. Поэтому призраки, вышедшие из сего «бермудского треугольника», разбросаны по разным частям трассы. Они будут потом стучаться в твою дверь, требовать какую-то ерунду (для простого человека эта ерунда смешна до коликов, но вот в связи с призраком, она вызывает различные аномальные треволнения; другими словами, сверхъестественный ужас), но главное — суметь всех этих призраков изгнать вовремя, и тогда ты будешь чувствовать себя таким же оптимистом, как свободолюбивый Ветров. Он шёл подпрыгивающей походкой — так много в нём было нерастраченной радости…

Валера даже видел кого-то из своих друзей, с кем он тусил во дворе. Или это одноклассник? Он стоял, где-то, далеко впереди и между деревьев его было не очень хорошо видно. Кто это такой? У Валеры так много было друзей… Раньше, ещё давно. Сейчас у него такое же несметное количество приятельниц, но ни с кем из них он не вступал в близкие отношения, иначе Ветрову-младшему незачем было опускаться до «крысятничества» — совершать угон у Ветрова-старшего. В любом случае… Валерик знал, что, когда ты постоянно торчишь дома, то дом превращается в аномальную зону, где хочется начать тормозить ещё задолго, как ты в неё попадаешь. Самый лучший способ развеяться — уехать куда-нибудь в пригород. Но только не на электричке, потому что Ветров уже запарился носиться по перрону от контролёров. После таких пробежек чувствуешь себя каким-то вымочаленным. И дальше уже не может идти речи о душевном отдыхе в пригороде. Потому что сидишь возле костра, жрёшь шашлыки, но всё время дёргаешься: не идут ли контролёры, башка постоянно вертится, то взад, то вперёд.

Валера не сразу его узнал. Тот человек, который стоял между деревьев и его не было почти совсем видно, был повёрнут спиной. Трудно узнать в лицо повёрнутого — необязательно спиной, но даже боком.

Когда он повернулся… Валера, конечно, его узнал, но только это называется словом «опознать». Потому что всё лицо и весь лоб были утыканы пулевыми отверстиями. Крови уже не было, словно этот тип склонился над родничком и промыл свою рожицу.

— Между прочим, — заговорил смотрящий на Валеру мордоворот из машины, — стреляли в меня из-за тебя.

Он смотрел на Валеру не глазами, а дырками. Пулевыми ранениями, чёрными как ночь.

— Ведь это ты унёс мою кошёлку, — продолжал тот. — Правильно я понял?

Поскольку мордоворот стоял неподвижно, Валера заорал как пациент в доме умалишённых и кинулся наутёк. Он так сильно был напуган этой встречей, что даже запамятовал про бумажник. Прежде, чем вопить как резаный, Ветров должен был бросить в увальня его безмозглой «кошёлкой» и только после этого бежать.

— Почему он от тебя убежал? — тут же появился за спиной бугая тот тип, который до этого сожрал «Степана Степаныча, внука Дяди Стёпы» и занимался вымогательством уже в отношении самого мордоворота. — В чём дело, тюфяк? Тебе рожу превратили в решето или жопу? Что, не мог растормошить свои булочки и догнать этого слюнтяя?!

— Ну, я же Вам сказал, — мямлил неуклюжий бугай. — Я обязательно его поймаю…

— Сынок! Ты не понимаешь ситуации! Перед тобой я сожрал такого же дол… ба, как ты сам! И всё из-за того, что он тоже решил со мной договариваться, чтобы его не утилизировали, как неплательщика налогов за проживание в нашей славной вселенной!