Тишина Мёртвого города

— Что с ним сделали?

— Мы? Мы не чего с ним не делали. Он получил, то что пожелал… Но чувствую вы не удовлетворитесь моим ответом. Вы желаете увидеть своего друга?

— Верните его.

— Нет. Но если он вам так нужен-приезжайте за ним и забирайте сами. — от этих слов Антон потерял дар речи. — Вы поедите за своим другом?

— Д… да-неуверенно произнёс парень

— Вот и славно. Мы так и думали. Машина подъедет к вам через час. Она отвезёт вас на вокзал. От туда ночью вы направитесь в Гомельскую область. Где выйти вам скажут… И не пейте перед дорогой много виски-и связь тут же прервалась.

Антон ошарашено смотрел на стакан в его руке. В его голове вертелось одна мысль: «Как они узнали, что я сейчас пью?».

Вскоре к подъезду Антона подъехало такси, и яркий свет ударил в окна квартиры. Парень выглянул во двор. Некто в чёрном плаще святил фонарём в окно его квартиры. Антон оделся, и взяв сумку с провизией и документами, спустился вниз.

— Присаживайтесь Антон Викторович-вежливо произнёс водитель и вручил билет без конечного адреса.

Парень сел в машину и она умчалась в дождливую ночь. Вскоре он оказался на железнодорожном вокзале и вскоре подошёл поезд.

Все 5 дней Антон ехал один. Не чего примечательного за это время не произошло, за исключением одного и того же сна, которой снился ему на протяжение всей поездки. Ему снился старый вокзал из жёлтого кирпича, в кассе которого он расплачивался румынскими и польскими деньгами. Кассиршей всё время была смуглая женщина, полного телосложения и чёрными волосами. Она задавала всё время один и тот же вопрос:

— Ты мою дочь Ксюшу не видел. Смуглая как я. Только стройная и ей 18. В декабре будет 19. Двадцать пятого.

На что Антон всегда отвечал отказом.

— Тогда когда её увидишь, передай её деньги. Они ей нужны. Она давно не ела. — и протягивала синею половинку 100 лей 1966 года

Антон брал купюру и выходил с полуразрушено вокзала. Тут же его окружали дети в школьной форме времён советского союза и, водя хоровод, пели странную песню:

— Тили бом. Тили бом. Проползаем в белый дом.

Там закисло молоко. Дети спят уже давно.

Ты детишек не буди. Зря детей не тормоши.

Им нельзя болтать с тобой. Они -нет, а ты живой…

После чего одна девочка, подойдя со спины, закрывала ему глаза. Её маленькие ладони были неимоверно холодны. А когда он открывал глаза, то дети пропадали, а он оказывался напротив разрушенного здания, с надписью ОАО «Молокопродукт». Строение из красного кирпича давно пришло в негодность. Многие двери забаррикадированы старым хламом. А дырявая крыша представляла собой остатки шифера, на котором росла желтая трава. Он входил в разрушенный молокозавод и бродил в поисках не известно чего. С потолка капала жидкость чёрного цвета, что походила на машинное масло, но пахла смесью нашатыря и формальдегида. Иногда из кирпичных стен сочилось прокисшее молоко. А где то вдали играл гимн советского союза.

Со временем, Антон выходил в большой концертный зал, в центре которого располагалась трибуна, а над ней из стены величественно выступал барельеф Ленина. Рядом со входом, располагалось пианино, а на нём стоял стакан молока. В этот момент, Антону сильно хотелось пить, и он опустошал стеклянный сосуд. Молоко было горько на вкус, и имела привкус металла. А в голове его мелькала только одна мысль:

«Радиация.»

Тут же появлялись дети в школьной форме и пытались убегать от него. Каждый раз он пытался догнать их, но они ловко отрывались от преследования. Он хотел спросить у них нечто важное, но не когда не мог вспомнить что именно. И вот когда он почти догонял одного белокурого мальчишку, тот оборачивался к Антону и его взору представала ужасная картина. Рот мальчика был криво зашить коричневой дратвой, а вместо глаз — только чёрная пустота. И всегда мальчик повторял лишь одну фразу:

— Уходи. Нам нельзя общаться с живыми.

После этого Антон всегда просыпался.

Хотя один раз было продолжение сна. После того как мальчик произнёс фразу, Антон оказался на огромной аллеи с красными флагами. К нему подошёл очень высокий мужчина, в коричневом костюме и белыми волосами. Незнакомец несвязанно, что то объяснял, переходя порой с русского на украинский и наоборот. Антон не понимал о чём говорит мужчина, но некоторые слова он, проснувшись, помнил:

— Авария… Чужак… Мёртвый … и Уходи!— после этого сна у Антона остался не приятный осадок.

Спустя пять дней, его разбудила проводница, и сказала, что скоро ему выходить. Стрелки на циферблате часов указывали ровно 5 утра. Когда он покинул поезд, его уже ждал седовласый мужчина, облокотившись на уазик, с папиросой в зубах. Он сдвинул чёрную фуражку со лба и громко окрикнул:

— Эй чужак! Ты Антон?— он докурил папиросу и выплюнул картонную гильзу.