Living under…

— Лаури, мне тоже страшно, — она присела рядом и обняла за поддрагивающие плечи. — Нам обоим страшно, но мы должны преодолеть это вместе, иначе оно победит нас поодиночке…

Банально, заезжено, думала Хайлинне, поглаживая его по голове, по розовой прическе. Но какие еще слова можно использовать в такой ситуации? Новых пока не придумали, а старые действуют отлично, несмотря на всю их потрепанность и некоторую пафосность вперемешку с простотой…

… Янне боялся, что его родители не переживут смерти Мартина, что возникший между ними холод никогда не исчезнет, а наоборот, только усилится. Потому что, сидя вместе с ними за столом или в одной комнате, ему хотелось поежиться, напялить на себя кучу одежды или поставить обогреватель. Янне знал, что айсберг, заплывший в океан их семейных отношений, называется Мартином, вернее, тем, что от него осталось — безголовым трупом, запачканным кровью.

«Скоро увидимся, Янне… Ночью. В твоем шкафу.». Потому что по ночам оживают все страхи человеческие, вылезают из самых темных уголков и приближаются к тебе, крадучись, прячась за каждым предметом, замирая в сгустках темноты… И ты ждешь, что из нее выйдет твой мертвый младший брат…

Мама и папа уже давно легли спать, и отец храпел за стеной. Янне ворочался на постели, сбивая простыню, и прислушивался к тихим ночным звукам. Где-то в углу зевнула София, его собака. Скрипнула кровать, когда мама повернулась во сне. И снова — тишина, гнетущая, зловещая, мучающая. Убивающая…

Янне попытался заснуть и закрыл глаза. Тишина вдруг изменилась, став какой-то еще более давящей и жуткой. С легким скрипом открылась дверца шкафа, и парень почувствовал, как ему становится холодно под теплым одеялом.

— Янне-е-е-е-е, — позвал его тихий голос брата. — Янне-е-е-е-е-е…

Янне чуть не описался, когда услышал зов Мартина. Он боялся открыть глаза, потому что знал: мертвый братишка стоит над ним, склонившись, и с обрубка шеи капает потихоньку кровь. Он пытался убедить себя, что это все не так, что Мартин лежит на столе в морге, ожидая завтрашнего погребения, но это было так же бесполезно, как просить слепого оценить произведение искусства. Страх не отступал, а Мартин продолжал звать над самым его ухом:

— Я жду тебя там, внизу… Мы все ждем тебя, Янне… И Лаури тоже ждем… Ведь это он должен был оказаться на моем месте, и ты прекрасно знаешь это, братик… И сучка Хайлинне, что вздумала бороться с самой смертью… Для них у нас приготовлен особый уголок, для них двоих… Уголок для влюбленнных, мило, не правда ли? Ты знаешь, что мило…

Янне лежал, съежившись под одеялом, и считал до десяти, все еще не открывая глаз. «Его нет. Мне все это слышится. Мне все кажется»… — убеждал он себя, заранее зная, что врет. Он мог чувствовать затхлый запах в комнате, исходящий от стоящего над ним Мартина. Запах канализации и смерти…

Наконец вонь исчезла, и Янне осмелился открыть глаза. Рядом с ним никого не было… только цепочка кровавых следов вела от его постели к шкафу. Вскоре пропала и она… Испарилась, будто ее и не было… но Янне знал, что она есть… просто ее не видно. Или тот, кто ее оставил, не хочет, чтобы его приход был обнаружен.

Янне понял, что обмочил простыню.

Утро выдалось хмурым и нервным. Вставшее из-за домов солнце тоже выглядело невыспавшимся, и Лаури, идя в школу, чувствовал себя разбитым. Ночь он не спал, думая о том, что им с Хайлинне никогда не одолеть чудовище, у которого они имели глупость встать на пути. Лучше бы они этого не делали, внутренний голос подсказывал ему, что это может плохо кончиться для них обоих, но говорить об этом Хайлинне было то же самое, что бить волосинкой о каменную стену. Она была непреклонна: «Если не мы, то кто?». Никто, хотелось ответить ему. Никто. Оно непобедимо. Лучше убраться с дороги, и тогда, может быть, оно пощадит их. Может быть…

У дверей школы он встретил Янне. Его всегда рассудительный друг казался немного не в себе. Схватив Лаури за руку, он затащил его за угол школы и зашипел:

— Скажи, Лаури, ты веришь в призраков?

— Странный вопрос, — удивился Илонен. — С чего вдруг?

Янне подозрительно оглянулся по сторонам несколько раз, потом прошептал:

— Я спрашиваю, потому что ночью ко мне приходил Мартин. Я не видел его, но слышал. Он сказал, что на его месте должен был быть ты… И что я могу присоединиться к нему, когда захочу. И привести с собой тебя, и Хайлинне… и всех… — Янне побледнел и закрыл лицо руками. — Наверное, теперь ты думаешь, что я сошел с ума на почве смерти брата, да? Но я не сошел с ума. Мартин действительно приходил ко мне… и я обоссался, когда услышал его голос, а потом среди ночи стирал простыню, чтобы мама не узнала о моем позоре… Ты думаешь, что мне пора в психушку?

— Нет, — ответил Лаури, внутренне холодея. — Не думаю… Пойдем на урок, Янне. Я потом тебе все объясню… если смогу.