Добавить в моё избранное
44 мин, 43 сек 1185
Голова кружилась. Хлебнув воздуха свободы, он бежал, не разбирая дороги. Кошки вернулись и вновь следовали за ним. Тогда он даже не обратил на них внимания. Его терзал странный голод после томительных лет заключения. Гнев за перенесенное унижение требовал выхода.
Жертву он выбрал под воздействием мимолетного порыва. Хирургический нож, захваченный им из лечебницы, стал для него стальным пером, которым он сотворил картину исступления и первобытной жестокости на нежном девичьем теле.
Второй раз он действовал более расчетливо. Может быть потому, что девушка была постарше, чем предыдущая, и не по годам более развита. Перед ним оказалось хорошо сформировавшееся женское тело, и он не мог упустить шанс познать его. Он усвоил ее запах, попробовал на вкус. Изучил каждый изгиб тела, все потаенные места женского организма, напрямую связанные с деторождением. Можно сказать, он реконструировал процесс своего появления на свет, начиная с материнской утробы и заканчивая кормлением грудью. Что касается этой части тела, он также познал ее снаружи и изнутри. Девушка, оставшаяся для него навсегда безымянной, послужила ему прекрасным анатомическим манекеном. И словно бездушный манекен, он разобрал ее по частям.
Похоть, внезапно вспыхнувшая в нем, послужила вдохновением для третьего убийства. Жертва была также молода и свежа. Как начинающий гурман, он не спеша насладился ароматным гибким телом, предоставленным в полное его распоряжение. Медленно он раздевал ее, облизывал с ног до головы, покусывал, судорожно входил в нее… и никак не мог насытиться. Когда он первый раз исторг семя, дикое исступление вскружило голову. Ему захотелось разрушить это великолепие. Он пустил в ход нож. Чертил на розовом теле кровавые иероглифы, пронзал плоть, оставляя разверстые отверстия, куда также погружал свой член. Бил и тут же ласкал мертвое тело.
В следующий раз он захотел того же, но к великому сожалению, ощущения были уже не столь яркими. Истерзанное тело девушки, словно случайно сломанная в процессе игры кукла, было пренебрежительно брошено в придорожную канаву.
Кошки были единственными свидетелями его преступлений, но помешать ему были не в силах. Каждая жертва была омыта их слезами скорби.
Испытывал ли он жалость или муки совести по отношению к тем, у кого он отнял жизнь?
Стоит сказать, что эти чувства просто не были ему знакомы, для него они были пустым, ничего не значащим звуком. Люди, которых он лишил жизни, послужили для него бесценным материалом в познании этого мира. Если можно так выразиться, именно это чувство было сродни уважению.
Близился момент, когда предстояло поставить последнюю точку. Хватит ли у него смелости наложить на себя руки? Что на самом деле ждет его там, на другой стороне?
Пути назад не существовало. Он зашел так далеко, что смерть казалась чем-то неизбежным, само собой разумеющимся. Пора было познать и ее сущность.
И все же… Что заставляло его колебаться?
Быть может, навязчивое, подобное зуду, желание проделать это еще раз. Безнаказанность и чувство собственного могущества пробудили в нем вкус крови, вкус жизни. Обрывать непрочные нити, связующие жизнь и смерть, одним взмахом руки уничтожать сложнейшую структуру существования — что может быть привлекательнее?
Быть может, его нервы щекотало то новое обстоятельство, что он уже знал, кто, возможно, станет его следующей жертвой?
Он уже неоднократно наблюдал ее во время своих поздних скитаний по городу. Совсем молоденькая девочка с едва наметившейся фигурой. Довольно высокая, грациозная, свежая, и с целеустремленным взглядом взрослого. Собранные в хвост каштановые волосы, спортивные футболки, свободные джинсы, сумка через плечо — вот ее привычный облик. Интересный экземпляр. Его отчаянно тянуло к ней.
Это будет последний раз, твердо пообещал он себе. Последняя невинная душа. Тогда он уже точно удостоверится, достаточно ли силен для того, чтобы собственной рукой проложить путь к спасению…
Что же подтолкнуло ее еще раз пройти мимо этого дома?
Простое любопытство или же неуемное желание понять? Удостовериться, что все произошедшее с ней во время прошлого визита, не было внезапной галлюцинацией. Если вдуматься, то второе обстоятельство неизменно являлось следствием первого, но сейчас Ксюше было не до подобных психологических тонкостей.
Этот вечер был прямо-таки пропитан атмосферой призрачной тревоги. Ксюша дольше обычного задержалась у бабушки. Просмотр выпуска вечерних новостей, в котором освещались подробности очередного убийства, вызвал у них продолжительную дискуссию. Екатерина Игнатьевна как никогда беспокоилась за внучку и уговаривала ее либо остаться ночевать у нее, либо вызвать такси, чтобы благополучно добраться домой. Ксюша, надев маску непробиваемого подросткового упрямства, упорно отвергала как и первое так и второе. Спорить с ней было бесполезно.
Жертву он выбрал под воздействием мимолетного порыва. Хирургический нож, захваченный им из лечебницы, стал для него стальным пером, которым он сотворил картину исступления и первобытной жестокости на нежном девичьем теле.
Второй раз он действовал более расчетливо. Может быть потому, что девушка была постарше, чем предыдущая, и не по годам более развита. Перед ним оказалось хорошо сформировавшееся женское тело, и он не мог упустить шанс познать его. Он усвоил ее запах, попробовал на вкус. Изучил каждый изгиб тела, все потаенные места женского организма, напрямую связанные с деторождением. Можно сказать, он реконструировал процесс своего появления на свет, начиная с материнской утробы и заканчивая кормлением грудью. Что касается этой части тела, он также познал ее снаружи и изнутри. Девушка, оставшаяся для него навсегда безымянной, послужила ему прекрасным анатомическим манекеном. И словно бездушный манекен, он разобрал ее по частям.
Похоть, внезапно вспыхнувшая в нем, послужила вдохновением для третьего убийства. Жертва была также молода и свежа. Как начинающий гурман, он не спеша насладился ароматным гибким телом, предоставленным в полное его распоряжение. Медленно он раздевал ее, облизывал с ног до головы, покусывал, судорожно входил в нее… и никак не мог насытиться. Когда он первый раз исторг семя, дикое исступление вскружило голову. Ему захотелось разрушить это великолепие. Он пустил в ход нож. Чертил на розовом теле кровавые иероглифы, пронзал плоть, оставляя разверстые отверстия, куда также погружал свой член. Бил и тут же ласкал мертвое тело.
В следующий раз он захотел того же, но к великому сожалению, ощущения были уже не столь яркими. Истерзанное тело девушки, словно случайно сломанная в процессе игры кукла, было пренебрежительно брошено в придорожную канаву.
Кошки были единственными свидетелями его преступлений, но помешать ему были не в силах. Каждая жертва была омыта их слезами скорби.
Испытывал ли он жалость или муки совести по отношению к тем, у кого он отнял жизнь?
Стоит сказать, что эти чувства просто не были ему знакомы, для него они были пустым, ничего не значащим звуком. Люди, которых он лишил жизни, послужили для него бесценным материалом в познании этого мира. Если можно так выразиться, именно это чувство было сродни уважению.
Близился момент, когда предстояло поставить последнюю точку. Хватит ли у него смелости наложить на себя руки? Что на самом деле ждет его там, на другой стороне?
Пути назад не существовало. Он зашел так далеко, что смерть казалась чем-то неизбежным, само собой разумеющимся. Пора было познать и ее сущность.
И все же… Что заставляло его колебаться?
Быть может, навязчивое, подобное зуду, желание проделать это еще раз. Безнаказанность и чувство собственного могущества пробудили в нем вкус крови, вкус жизни. Обрывать непрочные нити, связующие жизнь и смерть, одним взмахом руки уничтожать сложнейшую структуру существования — что может быть привлекательнее?
Быть может, его нервы щекотало то новое обстоятельство, что он уже знал, кто, возможно, станет его следующей жертвой?
Он уже неоднократно наблюдал ее во время своих поздних скитаний по городу. Совсем молоденькая девочка с едва наметившейся фигурой. Довольно высокая, грациозная, свежая, и с целеустремленным взглядом взрослого. Собранные в хвост каштановые волосы, спортивные футболки, свободные джинсы, сумка через плечо — вот ее привычный облик. Интересный экземпляр. Его отчаянно тянуло к ней.
Это будет последний раз, твердо пообещал он себе. Последняя невинная душа. Тогда он уже точно удостоверится, достаточно ли силен для того, чтобы собственной рукой проложить путь к спасению…
Что же подтолкнуло ее еще раз пройти мимо этого дома?
Простое любопытство или же неуемное желание понять? Удостовериться, что все произошедшее с ней во время прошлого визита, не было внезапной галлюцинацией. Если вдуматься, то второе обстоятельство неизменно являлось следствием первого, но сейчас Ксюше было не до подобных психологических тонкостей.
Этот вечер был прямо-таки пропитан атмосферой призрачной тревоги. Ксюша дольше обычного задержалась у бабушки. Просмотр выпуска вечерних новостей, в котором освещались подробности очередного убийства, вызвал у них продолжительную дискуссию. Екатерина Игнатьевна как никогда беспокоилась за внучку и уговаривала ее либо остаться ночевать у нее, либо вызвать такси, чтобы благополучно добраться домой. Ксюша, надев маску непробиваемого подросткового упрямства, упорно отвергала как и первое так и второе. Спорить с ней было бесполезно.
Страница
10 из 14
10 из 14
