Добавить в моё избранное
44 мин, 43 сек 1179
Девочка не могла знать, какой ужасный подарок собирается преподнести ей судьба. Ничто не могло помешать этому… Ни забота родителей, ни полиция, ни ее собственная осмотрительность…
… Тело убитой девушки было обнаружено в шесть часов пятьдесят минут утра, а уже к половине восьмого переулок, примыкающий к одному из множества цехов сталелитейного завода и отгороженный от него высокой бетонной оградой, был наводнен сотрудниками полиции, судебными медицинскими экспертами и взбудораженными жителями близлежащих пятиэтажных домов.
Капитан полиции Андрей Фролов, измученный почти двумя сутками непрерывного дежурства, был в числе тех, кто первым прибыл на место. И вот уже минут сорок он находился в состоянии молчаливого холодного оцепенения, вызванного кошмарным зрелищем, какое представляла собой несчастная жертва. Казалось бы, ему, капитану уголовной полиции, успевшему за свои четырнадцать лет службы перевидать многое, подобная жестокость уже давно должна быть не в диковинку. Но, похоже, Фролов даже в свои тридцать восемь продолжал оставаться в категории людей, еще не конца огрубевших душой на поле бесконечной брани с преступностью. И ему решать, считать ли это достоинством или, наоборот, досадной помехой в его профессии. Как бы там ни было, не каждый день тебе приходится сталкиваться с подобным изуверством, при виде которого бывалый оперативник теряет дар речи. И Фролов совершенно точно знал, что позднее, когда он в ходе расследования, раз за разом будет окунаться в подробности смерти этой несчастной, липкая волна страха, злости и негодования завладеет им с еще большей силой.
Разумеется, Фролов был в курсе предшествующих убийств, но так как остальные жертвы были обнаружены в другом районе города, он и его следственная группа не были напрямую подключены к расследованию. Кому-то может показаться, что расследование цепочки серийных убийств, отмеченных почерком непередаваемой жестокости, представляет из себя некую особую миссию, исполнение которой ложится на плечи наиболее достойных. Все это полная чушь. По крайней мере, Фролов никоим образом не чувствовал себя достойным. Наоборот, увидев своими глазами жертву, в которой с трудом можно было опознать что-то человеческое, капитан к стыду своему испытал растерянность, которая в свою очередь обернулась чувством беспомощности. И лишь твердым усилием воли Фролов сумел подавить в себе это неприятное проявление малодушия.
Итак, протокол. Нужно составить протокол. Твердо и хладнокровно.
И все же глаза видели иное. Безмятежное солнечное утро. Мирное пение птиц, порхающие насекомые. Безоблачное небо, полное бесконечной нежной синевы. И обезображенное до неузнаваемости девичье тело, точно мешок с мусором, небрежно сваленное в замаскированную разросшимися кустами канаву у заводской ограды. Этот дикий контраст сбивал с толку, мешал настроиться на профессиональный лад. Оперативники, как показалось Фролову, также находились в своего рода прострации. Действуя по уставу, они с привычной рутиной делали замеры. Судмедэксперты уже были готовы приступить к осмотру тела и снять первые улики. Фотограф раздраженно настраивал свой цифровик — ему мешали солнечные блики. Движения всех их хоть и были профессионально выверенными, но создавали чувство заторможенности. Это обстоятельство изрядно бесило капитана.
Но особенно его раздражали зрители, высыпавшие из окружающих домов. В основном это были домохозяйки в возрасте от тридцати до пятидесяти лет да старики, имевшие привычку просыпаться еще затемно. Взбудораженные, взлохмаченные, опухшие от сна, они не обращали никакого внимания на строгие замечания полицейских и вплотную толпились у оградительной ленты. Бесконечные охи, приглушенные всхлипывания, причитания напоминали раздосадованному Фролову визги стервятников, обступивших вожделенную падаль. А негласным вожаком этой стаи был, как отметил про себя капитан, малоприятный субъект — невысокого роста мужичонка с идиотской лысиной, в заношенной, когда-то светлой рубашке с коротким рукавом и таких же заношенных серых брюках. Именно он, направляясь этим утром на завод, обнаружил тело девушки и вызвал полицию. Теперь же он оглашал место преступления достаточно визгливыми причитаниями, неистово вращал глазами и божился перед соседями, что именно он обнаружил тело «как оно и есть» и что если бы он застал «выродка» прямо здесь, то «разорвал бы его на месте». Вдобавок от героя крепко несло спиртным — видимо, перенесенный им стресс требовал умиротворения душевных сил — и это при том, что мужчина все утро находился под неусыпным присмотром оперативников.
Фролов презрительно отвел глаза. Вот будет о чем почесать языками, наверное, аж до конца года… Еще одна лепта страха и беспокойства, что принял в себя город.
Наконец фотограф приступил к работе. И вместе с тем язвительные мысли до поры до времени покинули капитана. Он начал протокол, прислушиваясь к сухим комментариям судебного эксперта, склонившегося над телом.
… Тело убитой девушки было обнаружено в шесть часов пятьдесят минут утра, а уже к половине восьмого переулок, примыкающий к одному из множества цехов сталелитейного завода и отгороженный от него высокой бетонной оградой, был наводнен сотрудниками полиции, судебными медицинскими экспертами и взбудораженными жителями близлежащих пятиэтажных домов.
Капитан полиции Андрей Фролов, измученный почти двумя сутками непрерывного дежурства, был в числе тех, кто первым прибыл на место. И вот уже минут сорок он находился в состоянии молчаливого холодного оцепенения, вызванного кошмарным зрелищем, какое представляла собой несчастная жертва. Казалось бы, ему, капитану уголовной полиции, успевшему за свои четырнадцать лет службы перевидать многое, подобная жестокость уже давно должна быть не в диковинку. Но, похоже, Фролов даже в свои тридцать восемь продолжал оставаться в категории людей, еще не конца огрубевших душой на поле бесконечной брани с преступностью. И ему решать, считать ли это достоинством или, наоборот, досадной помехой в его профессии. Как бы там ни было, не каждый день тебе приходится сталкиваться с подобным изуверством, при виде которого бывалый оперативник теряет дар речи. И Фролов совершенно точно знал, что позднее, когда он в ходе расследования, раз за разом будет окунаться в подробности смерти этой несчастной, липкая волна страха, злости и негодования завладеет им с еще большей силой.
Разумеется, Фролов был в курсе предшествующих убийств, но так как остальные жертвы были обнаружены в другом районе города, он и его следственная группа не были напрямую подключены к расследованию. Кому-то может показаться, что расследование цепочки серийных убийств, отмеченных почерком непередаваемой жестокости, представляет из себя некую особую миссию, исполнение которой ложится на плечи наиболее достойных. Все это полная чушь. По крайней мере, Фролов никоим образом не чувствовал себя достойным. Наоборот, увидев своими глазами жертву, в которой с трудом можно было опознать что-то человеческое, капитан к стыду своему испытал растерянность, которая в свою очередь обернулась чувством беспомощности. И лишь твердым усилием воли Фролов сумел подавить в себе это неприятное проявление малодушия.
Итак, протокол. Нужно составить протокол. Твердо и хладнокровно.
И все же глаза видели иное. Безмятежное солнечное утро. Мирное пение птиц, порхающие насекомые. Безоблачное небо, полное бесконечной нежной синевы. И обезображенное до неузнаваемости девичье тело, точно мешок с мусором, небрежно сваленное в замаскированную разросшимися кустами канаву у заводской ограды. Этот дикий контраст сбивал с толку, мешал настроиться на профессиональный лад. Оперативники, как показалось Фролову, также находились в своего рода прострации. Действуя по уставу, они с привычной рутиной делали замеры. Судмедэксперты уже были готовы приступить к осмотру тела и снять первые улики. Фотограф раздраженно настраивал свой цифровик — ему мешали солнечные блики. Движения всех их хоть и были профессионально выверенными, но создавали чувство заторможенности. Это обстоятельство изрядно бесило капитана.
Но особенно его раздражали зрители, высыпавшие из окружающих домов. В основном это были домохозяйки в возрасте от тридцати до пятидесяти лет да старики, имевшие привычку просыпаться еще затемно. Взбудораженные, взлохмаченные, опухшие от сна, они не обращали никакого внимания на строгие замечания полицейских и вплотную толпились у оградительной ленты. Бесконечные охи, приглушенные всхлипывания, причитания напоминали раздосадованному Фролову визги стервятников, обступивших вожделенную падаль. А негласным вожаком этой стаи был, как отметил про себя капитан, малоприятный субъект — невысокого роста мужичонка с идиотской лысиной, в заношенной, когда-то светлой рубашке с коротким рукавом и таких же заношенных серых брюках. Именно он, направляясь этим утром на завод, обнаружил тело девушки и вызвал полицию. Теперь же он оглашал место преступления достаточно визгливыми причитаниями, неистово вращал глазами и божился перед соседями, что именно он обнаружил тело «как оно и есть» и что если бы он застал «выродка» прямо здесь, то «разорвал бы его на месте». Вдобавок от героя крепко несло спиртным — видимо, перенесенный им стресс требовал умиротворения душевных сил — и это при том, что мужчина все утро находился под неусыпным присмотром оперативников.
Фролов презрительно отвел глаза. Вот будет о чем почесать языками, наверное, аж до конца года… Еще одна лепта страха и беспокойства, что принял в себя город.
Наконец фотограф приступил к работе. И вместе с тем язвительные мысли до поры до времени покинули капитана. Он начал протокол, прислушиваясь к сухим комментариям судебного эксперта, склонившегося над телом.
Страница
4 из 14
4 из 14
