Добавить в моё избранное
45 мин, 27 сек 16995
Извини, Лиз. Я не знаю почему ты купилась на нелепые фантазии господина священника», мнется, бросает недоброжелательный взгляд на Трента, удаляется.
Веселье в самом разгаре, жители занимают места поближе к воде, чтобы получше рассмотреть великолепный фейерверк, который будут запускать с противоположного берега озера, перекрикиваются, смеются, расстилают пледы, ставят зонтики. Мамаши собирают вокруг себя детей, старшеклассники жмутся в места потемнее, молодые семейные пары раскладывают съестное на пледах, в воде отражается бледный диск луны.
Продавец из «Петуньи» стоит в обнимку с милашкой Петти. Продавец: «В этом году, говорят, фейерверк будет особенный. Сам видел целую машину петард выгрузили»… Петти: «Угу, я слышала Лиз к властям ездила, договаривалась с пиротехникам из Нью-Йорка» Продавец понимающе причмокивает, оба, как болванчики, синхронно качают головами.
В кадре трава крупным планом. Вдалеке слышны взрывы хохота, доносится шум праздника, приглушенно звучит музыка, задорно мигающие огни карусели отражаются в темной глади озера. Камера съезжает в сторону. В кадре приготовленные снаряды для фейерверка. Камера перемещается дальше в сторону, в кадре крупным планом ноги лежащего человека, затем появляется весь человек. Он лежит в неестественной позе, рядом с ним валяется кто-то еще, видно что это изуродованный труп. Дальше лежат несколько обглоданных до скелета тел. На их фоне четко различим силуэт человека в плаще и ковбойской шляпе, стоящего у самой кромки воды. Он не спеша подходит к фейерверкам и один за другим поджигает несколько запалов. Вверх выстреливают несколько ракет, они взрываются в небе яркими цветами, с другого берега доносятся восхищенные вопли, аплодисменты. Человек в плаще медленно расстегивают пуговицы, распахивает плащ, из-под него вылетает огромное черное облако, жужжащее, поблескивающее от падающих огней, сверкающее зелеными брюшками тысяч и тысяч мух.
Крупным планом восхищенное лицо девочки, озаряемое вспышками, она посматривает на стоящую рядом маму, которая восхищенно прижимает руки к груди. Девочка смеется, показывает рукой на особо красиво распустившуюся вспышку, да так и замирает. Глаза ее постепенно расширяются, рот приоткрывается, уже не в восхищении, а в ужасе. Она тыкает пальцем на небо. Девочка: «Мама, смотри! Что это?!» Звучит предельно страшная музыка. Над озером, на фоне диска луны медленно поднимается огромная черная туча, слышно громкое, низкое жужжание. Последняя вспышка фейерверка выбивает из темноты шевелящееся месиво из летящих в сторону толпы на берегу насекомых. На замерших людей падает огромная тень. Первой начинает визжать девушка-подросток, сидящая почти у самой воды на деревянном мостике. Ее вопль подхватывают еще несколько голосов, крики распространяются с немыслимой быстротой. Все как один бросаются врассыпную, давя свои припасы, подминая друг друга, топча расстеленные пледы, ломая зонтики. На частично оголившемся бережке остается несколько десятков истерзанных тел, некоторые из которых еще живы и пытаются уползти, и жутко орущий мальчик лет двух. У него изо рта вываливается недоеденный гамбургер, бережок медленно накрывает черная туча насекомых, превращая его в гигантский муравейник. Горожане бегут в сторону города в дома, отдельные люди спрыгивают с карусели, их расшвыривает в стороны, мужчина, продающий сахарную вату, с проломленным черепом валяется в кустах. Слышно, как резко стартуют с места машины, кто-то пытается прорваться к городу через пролесок, кто-то пытается залезть в чужие машины, со всех сторон доносятся жуткие вопли поедаемых заживо. Девушка-подросток пытается прорваться через кусты, но перед ней оказывается овраг, она спешно снимает с себя новые туфли и сигает вниз, следом за ней устремляются полчища мух.
Лиз, обернутая в куртку Трента, раскачиваясь, сидит на краю кровати. Священник расхаживает по камере взад-вперед, в дальнем углу кто-то спит. Трент возмущается, ругает местные власти, грозит кулаком в сторону выхода, Лиз молчит, шмыгает носом. Из темного угла доносится голос: «Я давно говорил, что такое время когда-то наступит». Трент смотрит туда. Лежащая фигура поднимается с койки, садится, вытягивая вперед ноги. Это бородатый заросший старикашка, лет 70, испитого и потрепанного вида. Старикашка: «Я давно говорил. А меня никто не слушал! (злорадно хихикает) Так что теперь вы поплатитесь за это». Трент: «Вы что-то знаете?» — быстро подсаживается к незнакомцу. Старикашка, со знанием дела: «А то! Город-то на костях построен. Я знал, что рано или поздно нечисть вырвется на свободу» Лиз, опомнившись: «О чем вы говорите?» Старикашка, удивленно: «Ну как о чем? О краснокожих, черт бы их побрал! Они же все колдуны-шаманы! Город-то проклятый! Я когда еще на почте работал»… Трент перебивает: «Подождите, какие индейцы, там же мухи!» Старикашка, отмахиваясь: «Мухи, индейцы, один хрен разница!», сплевывает.
Становятся слышны отдаленные вопли, вой полицейских сирен, выстрелы.
Веселье в самом разгаре, жители занимают места поближе к воде, чтобы получше рассмотреть великолепный фейерверк, который будут запускать с противоположного берега озера, перекрикиваются, смеются, расстилают пледы, ставят зонтики. Мамаши собирают вокруг себя детей, старшеклассники жмутся в места потемнее, молодые семейные пары раскладывают съестное на пледах, в воде отражается бледный диск луны.
Продавец из «Петуньи» стоит в обнимку с милашкой Петти. Продавец: «В этом году, говорят, фейерверк будет особенный. Сам видел целую машину петард выгрузили»… Петти: «Угу, я слышала Лиз к властям ездила, договаривалась с пиротехникам из Нью-Йорка» Продавец понимающе причмокивает, оба, как болванчики, синхронно качают головами.
В кадре трава крупным планом. Вдалеке слышны взрывы хохота, доносится шум праздника, приглушенно звучит музыка, задорно мигающие огни карусели отражаются в темной глади озера. Камера съезжает в сторону. В кадре приготовленные снаряды для фейерверка. Камера перемещается дальше в сторону, в кадре крупным планом ноги лежащего человека, затем появляется весь человек. Он лежит в неестественной позе, рядом с ним валяется кто-то еще, видно что это изуродованный труп. Дальше лежат несколько обглоданных до скелета тел. На их фоне четко различим силуэт человека в плаще и ковбойской шляпе, стоящего у самой кромки воды. Он не спеша подходит к фейерверкам и один за другим поджигает несколько запалов. Вверх выстреливают несколько ракет, они взрываются в небе яркими цветами, с другого берега доносятся восхищенные вопли, аплодисменты. Человек в плаще медленно расстегивают пуговицы, распахивает плащ, из-под него вылетает огромное черное облако, жужжащее, поблескивающее от падающих огней, сверкающее зелеными брюшками тысяч и тысяч мух.
Крупным планом восхищенное лицо девочки, озаряемое вспышками, она посматривает на стоящую рядом маму, которая восхищенно прижимает руки к груди. Девочка смеется, показывает рукой на особо красиво распустившуюся вспышку, да так и замирает. Глаза ее постепенно расширяются, рот приоткрывается, уже не в восхищении, а в ужасе. Она тыкает пальцем на небо. Девочка: «Мама, смотри! Что это?!» Звучит предельно страшная музыка. Над озером, на фоне диска луны медленно поднимается огромная черная туча, слышно громкое, низкое жужжание. Последняя вспышка фейерверка выбивает из темноты шевелящееся месиво из летящих в сторону толпы на берегу насекомых. На замерших людей падает огромная тень. Первой начинает визжать девушка-подросток, сидящая почти у самой воды на деревянном мостике. Ее вопль подхватывают еще несколько голосов, крики распространяются с немыслимой быстротой. Все как один бросаются врассыпную, давя свои припасы, подминая друг друга, топча расстеленные пледы, ломая зонтики. На частично оголившемся бережке остается несколько десятков истерзанных тел, некоторые из которых еще живы и пытаются уползти, и жутко орущий мальчик лет двух. У него изо рта вываливается недоеденный гамбургер, бережок медленно накрывает черная туча насекомых, превращая его в гигантский муравейник. Горожане бегут в сторону города в дома, отдельные люди спрыгивают с карусели, их расшвыривает в стороны, мужчина, продающий сахарную вату, с проломленным черепом валяется в кустах. Слышно, как резко стартуют с места машины, кто-то пытается прорваться к городу через пролесок, кто-то пытается залезть в чужие машины, со всех сторон доносятся жуткие вопли поедаемых заживо. Девушка-подросток пытается прорваться через кусты, но перед ней оказывается овраг, она спешно снимает с себя новые туфли и сигает вниз, следом за ней устремляются полчища мух.
Лиз, обернутая в куртку Трента, раскачиваясь, сидит на краю кровати. Священник расхаживает по камере взад-вперед, в дальнем углу кто-то спит. Трент возмущается, ругает местные власти, грозит кулаком в сторону выхода, Лиз молчит, шмыгает носом. Из темного угла доносится голос: «Я давно говорил, что такое время когда-то наступит». Трент смотрит туда. Лежащая фигура поднимается с койки, садится, вытягивая вперед ноги. Это бородатый заросший старикашка, лет 70, испитого и потрепанного вида. Старикашка: «Я давно говорил. А меня никто не слушал! (злорадно хихикает) Так что теперь вы поплатитесь за это». Трент: «Вы что-то знаете?» — быстро подсаживается к незнакомцу. Старикашка, со знанием дела: «А то! Город-то на костях построен. Я знал, что рано или поздно нечисть вырвется на свободу» Лиз, опомнившись: «О чем вы говорите?» Старикашка, удивленно: «Ну как о чем? О краснокожих, черт бы их побрал! Они же все колдуны-шаманы! Город-то проклятый! Я когда еще на почте работал»… Трент перебивает: «Подождите, какие индейцы, там же мухи!» Старикашка, отмахиваясь: «Мухи, индейцы, один хрен разница!», сплевывает.
Становятся слышны отдаленные вопли, вой полицейских сирен, выстрелы.
Страница
9 из 13
9 из 13
