Бездна

Такое ощущение, крыша вот-вот слетит с катушек. Какие-то подземелья, твари и прочая чертовщина.

— Не знаю, — ответил я, потирая глаза, — мне просто предложили подзаработать деньжат на переноске аппаратуры. Видимо вашей. А тебе, какую хрень наплели?

— Да всякую срань, — она раздражённо махнула рукой, — о заброшенных урановых рудниках, забытых запасах топлива для станций. Вроде, как сырьё для оружия. Да только лабуда это всё — нет здесь радиации, даже остаточной и это само по себе странно. А все эти шахты похожи на чёрт знает, что, но только не на остатки уранового рудника.

— Когда-нибудь узнаем, — зевнул я. — Кто-нибудь проговорится. Скажи лучше, ты чё, такая крутая научная деятельница, раз тебя взяли в эту экспедицию?

— А ты, как думаешь? — приподняв нос, высокомерно заявила Оксанка, но не выдержав взятого тона громко прыснула. — Да нет. Просто лаборатории предложили заняться этой работой, пообещали хорошие деньги, вот я и упросила муженька включить меня в состав группы. Лишняя деньга ещё никому не помешала.

— И кто из них твой супруг? — я кивнул на спящих. — Вон тот — молодой? С истерическими приколами?

Оксана зажала рот рукавом, пытаясь удержать хохот внутри.

— Это — Семён Кошкарёв, — всхлипнула она, отсмеявшись. — Главный лаборант лаборатории нестабильных изотопов, хоть фактически он выполняет обязанности заведующего лабораторией. Его начальник постоянно за границей.

— Очень ценная информация, — я пожал плечами, — думаешь объяснила? С чего это тебе так весело стало?

— Да он же — педик! Голубой щенок — вот его кликуха, — она опять прыснула. — Об этом все знают. Да он не слишком-то и маскируется. Любой симпатичненький студентик великолепно проинформирован, лабораторную этому ультрамариновому лучше всего сдавать через задний проход. Если бы он не был таким хорошим специалистом — то уже давно получил бы коленом под свой раздолбанный зад.

— И кто тогда?

— Да нет его, здесь, — на лице Оксанки появилось досадливое выражение, словно она вспоминала нечто малоприятное. — Мой муж — ректор института.

— Ах вот оно как, — протянул я, пытаясь вспомнить неизменного руководителя того учебного заведения, где мне, в своё время, пришлось обучаться. В памяти блуждало нечто, достаточно древнее для определения в археологический музей. — Хм, однако…

— И ты мне хочешь попенять, за моего старика? — с горечью сказала девушка и я ощутил, как она напряглась.

— Да погоди ты! Наёжилась, как дикобраз, — я взял её за холодную ладошку и похлопал по ней. — Ни фига я не хочу сказать. Разве не понимаю, какие ситуации могут быть в жизни. Особенно в наше время…

Ладонь расслабилась и заметно, потеплела. На полных чувственных губах промелькнуло выражение, напоминающее благодарную улыбку. Оксана внимательно посмотрела на меня и подвинулась ближе так, что её, обтянутое джинсами бедро коснулось моего. Удивительно, вроде бы мы, одетые люди, находились в странном и жутком месте, да ещё и невероятно устали… Короче, я ощутил возбуждение. Такова, стало быть, человеческая природа.

— Я тогда училась на первом курсе, — доверительно сказала Оксана и запрокинув голову, упёрлась затылком в стену пещеры, — и денег ни хрена не было. Много я могла снять с матери, если папашки не было и духу? Начала подрабатывать, пропустила занятия и на сессии конкретно попала. Думала всё — вышибут. Вызывают к ректору. Ну, готовлюсь к последнему разговору и на свободу, с чистой совестью. Захожу — сидит. Куда там! В костюме, при галстуке, волосы выкрасил — Казанова, короче. Предложил, для начала, быть его любовницей, а там как получится. Мне куда деваться? Мать копейки зарабатывает, бабку в больницу положили: денег надо — немеряно. И учёбу продолжать тоже как-то нужно. Ну и как я должна была поступить?!

Глаза её сверкнули набежавшими слезами, а губы кривились, точно от боли. Когда так делала моя супруга, я знал — надвигается грандиозная истерика. Слава богу, кое какие методы для предотвращения грядущего шторма, были мне знакомы. Обняв Оксанку за плечо, я подтянул её к себе и прошептал на ухо:

— Ну, прекрати, — она замерла, и её голова склонилась ко мне, — я же тебе ничего не говорю. Не буду, даже, говорить, типа понимаю твою ситуацию — её может понять только тот, кто сам в ней побывал. Было так — стало по-другому. Что-нибудь хорошее обязательно случится.

— Ты прямо-таки — буддист, — Оксана посмотрела мне в глаза и смахнула слезинку, повисшую на реснице, — но знаешь — это успокаивает. Давно, со мной, так никто не разговаривал.

— Почему-то мне всегда было легче общаться с женщинами, — пояснил я, ощущая, как аромат Оксанкиных духов прошёлся по ноздрям и мягко ударил по мозгам. Говорить становилось всё труднее. — Надо было мне стань психоаналитиком или сексопатологом. Кстати, о птичках, надеюсь у тебя хорошо получается мстить своему старперу?