Бездна

Хробанов остался стоять рядом с шефом, невзирая на то, что стульчик ему тоже принесли. Он с задумчивым видом читал надписи на табличке, пришпиленной к спинке кресла. Судя по насупленным бровям и складкам у рта, дела шли не очень хорошо. А учитывая то, что Сергей Николаевич умел неплохо скрывать чувства, пресловутая лисичка пряталась где-то, совсем рядом.

Утюг что-то негромко сказал и Хробанов, глубоко вздохнув, повесил табличку обратно. После этого тщательно оправил пиджак, да так, словно вытирал ладони, после прикосновения к чему-то гадкому.

— В общем-то не имело особого смысла собирать вас именно здесь, — сказал Сергей Николаевич и потупил глаза. — Однако Пётр Степанович настаивает на том, что он должен вас всех увидеть, перед отправкой. Произнести, так сказать, напутственное слово.

Отправкой? Что за фигня?

— Отправкой? — прогундосил Паша. — Что за фигня?

— Пупсик, ты куда-то отправляешься? — в голосе Дианы звучала искренняя озабоченность. — Опять в Швейцарию? Прости, но вероятно в это раз я не смогу сопроводить тебя. У меня…

Мумия подняла руку вверх, и все тут же умолкли. Даже те, кто не успел сказать ни единого слова, но очень подозревали, что куда-то едет вовсе не Утюг.

— Пётр Степанович никуда не уезжает, — поморщился Хробанов. — Боюсь его состояние несколько ухудшилось и не позволяет совершать дальние переезды. Отправляемся все мы. Причём — немедленно.

Теперь я понял, зачем сегодня принесли стульчики. Не будь их, кто-то обязательно шлёпнулся бы на жопу. На красивую жопу, обтянутую дорогущей юбкой. На лице обладательницы упомянутого органа появилась такая гамма чувств, что стал бы в тупик и опытнейший физиономист.

— А что, согласия у меня никто спрашивать не станет? — поинтересовался я, поёживаясь под пронизывающим лазером чёрных глаз. — Возможно у меня совсем другие планы…

— Ситуация критическая, — жёстко отчеканил Хробанов. Но при этом почему-то смотрел на Диану. — И боюсь мы не можем дожидаться, пока кто-то решит свои проблемы. Согласия спрашивать никто не будет. Существуют рычаги воздействия на каждого из вас и, если потребуется, их используют.

Некоторое время все молчали, обсасывая услышанное, а потом бес противоречия во мне разбушевался. Он принялся кричать, что нам всё пофигу, что нас можно прибить только попаданием атомной бомбы и то — в сердце. В общем, мы были в гостях у самого чёрта и выяснили, что не брат он нам.

— Ну и как на меня можно воздействовать? — осведомился бес моими устами. — Бить будете?

— Нет, — невесело усмехнулся Хробанов, — Но мы возьмём с собой вашу супругу. Если начнёте артачиться — накажем её. Мы всё знаем о ваших взаимоотношениях, однако наши психологи убеждены, в случае использования таких мер, вы подчинитесь.

— А малая? — вырвалось у меня. — Её… тоже?

— Мы же не звери, — впрочем, я не услышал в его голосе особой уверенности. — За ней присмотрят. Присмотрят здесь.

Ну всё, мой бес куда-то пропал. Ау, где ты? Вот же мудаки, херовы! Знают, где находится любимая мозоль, чтобы надавить на неё побольнее. Кстати, ни одна зараза, кроме меня и не подумала качать права. Думаю, те самые рычаги, о которых упомянули ранее, были им очень хорошо известны, и никто не горел желанием освежать воспоминания.

— Итак, — Хробанов нервно потёр узкие ладони и покосился на хозяина, словно искал в нём поддержки. — Поскольку, как мне кажется, протестов более не предвидится, можем переходить непосредственно к сути дела. Ни для кого не секрет, что единственной возможностью восстановить пошатнувшееся здоровье уважаемого Петра Степановича является использование так называемого Огненного Потока, либо же его части.

Секретом это ни для кого не являлось. На дубовой физиономии Паши появилось нечто, что я мог бы назвать бледной тенью глубокой мысли. Причём — одной. Диана сидела, хмурая, как туча и злая, как свора собак. А я… Я просто сидел и слушал, ибо ничего другого не оставалось.

— Все мы знаем, — Хробанов отступил на пару шагов и стал за спиной Утюга, — где именно расположен пресловутый Огненный Поток и с какими трудностями связана попытка его достижения.

Трудности, ха! Трудности, это когда тебе глаз на жопу натягивают. А тут, эта самая жопа с уже натянутым глазом.

— Чёртов Ад, — с некоторым благоговением, которого я от него совершенно не ожидал, пробубнил Паша. — Мы идём в Ад!

— Именно так, — констатировал Хробанов. — К сожалегию, предыдущая группа исследователей потерпела фиаско. Хуже того — погиб её руководитель — Теодор Емельянович. Хорошо, что выжил хоть кто-то.

Кто-то, это — я, прошу любить и жаловать. Прошу, потому что никто не любит и не жалует. Ну и чёрт с вами! Зато я — выжил, а остальные сдохли. Некоторым — поделом, а про некоторых я вспоминаю до сих пор. Кстати, как ни странно, но чаще остальных почему-то вспоминается язвительная гладильная доска-убийца.