Лик зверя

Светлым пятном вспыхнули недели безмятежной жизни, которые, сменив место жительство, она провела в небольшом городке, устроившись в уютной квартирке под самой крышей. Веселые дни на рынке, улыбчивые коллеги — продавцы.

Панорама на мгновение замедлилась, картинка сменилась, вызывав щемящее чувство где-то глубоко внутри. Вот она среди подруг по ремеслу. Улыбчивые лица с подведенными тушью ресницами и пунцовыми губами, яркая, вызывающая одежда, запах духов. До боли знакомые стены базы, где она провела столько бессонных ночей. Послышался сухой голос разводящей, вдалеке, на самой границе слуха, привычно заурчал мотор микроавтобуса, а спустя секунду протаял и сам образ, вместе с неунывающим водителем, Славой.

За искристой мишурой бесконечного праздника, шумных застолий и похотливых клиентов возникло волевое лицо с тяжелым подбородком и глубоко затаенной грустью в глазах, заполнило собой пространство, отодвинув остальное на второй план. Человек, сыгравший в ее судьбе немалую роль, чье трепетное отношение и безвозмездная помощь вызывали удивление до тех самых пор, пока, силой обстоятельств, не открылось невероятное сходство между… Ольга вздрогнула. Простенькая деревянная рамка, короткая надпись аккуратным подчерком с тыльной стороны, и до боли знакомые черты лица, глядящего с черно-белой фотографии.

Образ отодвинулся, ушел в тень, сменившись другими, что в свое время были дороги и близки. Грустный взгляд любимого, погибшего так нелепо, добрые глаза тренера, чьи советы запомнились на всю жизнь, подружки по спортивной секции. Веселые вечера в компании сокурсников, высокие потолки аудиторий, интересные лекции… И наконец те, предтечей к кому явилась вся вереница воспоминаний, такие близкие, и, одновременно, далекие, оставившие незаживающие раны на сердце, но все равно любимые, те, чья забота и любовь взрастила, позволив жить в этом невероятном мире.

Панорама остановилась, картинка замерла. Воссозданные памятью, родители взглянули, словно живые, ласково и укоряюще одновременно. Ольга задохнулась, ощутив, как из глубины, скрытые до поры, сминая воздвигнутые разумом барьеры, рванулись переживания, захлестнули с такой силой, что потемнело в глазах.

Выгнувшись от невыносимого страданья, Ольга замычала, до боли стиснула зубы, чтобы не закричать в полный голос, выплескивая скопившуюся душевную боль. Тело затрясло, а глаза наполнились слезами. Несколько мгновений она боролась с собой, с трудом сдерживая переполняющие чувства, но вскоре не выдержала, рухнула на диван, сотрясаясь от охватившей тело дрожжи.

Ма-мо-чка… Через перехваченное спазмом горло с трудом проталкиваются слоги, складываются в слово. Ма-мо-чка… Вместе со слезами наружу рвется боль обреченности. Обреченности, что испытывает отвергнутый родителями ребенок, лишенный любви и оставленный один на один с суровым, полным опасности миром. И от сковывающего конечности холодом бесконечного ужаса не спасает ни что, ни прожитые годы, ни накопленные боевые навыки, ни высокооплачиваемая работа. Даже надежный тыл из любимого человека и уютной квартиры, где можно расслабиться после напряженного дня — ничто, если плечо не греет незримая рука, а из окутанного теплом и заботой детства не смотрят добрые глаза единственного по настоящему любящего человека, кого не сможет заменить никто и ничто в этом мире: единственной, любимой и родной — матери.

Прошедшие с момента расставания годы растянулись на столетия. В мозгу вспыхнуло безудержное желание, затмив собой все остальное: вернуться, взглянуть в глаза, прижаться всем телом, ощутив давно забытые, но столь желанные тепло, ласку и любовь. Не осознавая что делает, Ольга поднялась, шатаясь, направилась в комнату. Руки лихорадочно зашарили, сбрасывая в кучу самое необходимое: теплая кофточка, брюки, носки. Взгляд заметался по комнате, а в мыслях из разрозненной мозаики начал складываться план.

Еще не поздно. На последнем автобусе добраться до вокзала, дождавшись попутного поезда, сесть, чтобы мчатся навстречу, а там, в родном городе, где знакома каждая улица, можно дойти, добежать, долететь. Подняться по лестнице, чтобы постучаться в дверь, за которой любят, надеются, ждут…

Замедленно, отстав от остальных, всплыло воспоминание о расставании. Глухой голос отца, всхлипывания матери на заднем плане, и обжигающие космическим холодом ужасные слова — «Никогда больше не появляйся у нас в доме. С этого момента у меня нет дочери». Картинка разом выцвела, осыпалась, закружившись невесомыми хлопьями. В глазах потемнело, уши забило ватой, лишь гулкие удары сердца, тихие и редкие, как затухающий огонек надежды. Пахнуло холодом, стук прервался, с шипеньем угас огонек.

Глава 8

Ольга лежала на диване, бездумно провожая взглядом скользящие по потолку, словно бледные привидения, отсветы фар проезжающих по дороге машин. Мысли ворочались с трудом, медлительные, как влипшие в мед мухи.