Театр двух ролей

Она смотрела за окно и на плечи словно упал какой-то тяжелый груз, а глаза горели желанием захлопнуться и отправить уставшее сознание в мир грёз и сказочных сновидений. Груз являлся ничем иным, как размышления, которые вызвала речь Виктора.

Ди хотела возмущаться и перечить, но что-то внутри заставляло просто широко вздохнуть и оставить при себе больший набор мыслей по этому поводу. К чему сейчас ссориться? Да и причины особой не было. А доказывать свою любовь девушка не собиралась. Какие могут быть разговоры о преданности, если он сомневается в ее однажды сказанных словах? Где доверие, которое должно быть между влюбленными? Где тот свет? Или хотя бы, романтика?

Ди закрыла глаза, и перед ней предстало видение: зеленая поляна, лес, радостное солнце и кучерявые облака в небе; они вдвоем лежат… просто на траве, держаться за руки, смотрят на меланхолично продвигающиеся облака; они счастливы.

Ди открыла глаза. Где их счастье? Уж явно не в этом треклятом городе. А выбраться отсюда не так просто, как хотелось бы. Да и её теперь отсюда просто так не отпустят. Отныне она стала должницей театра, и в некотором роде, их солдатом-игрушкой. Её не выпустят, как бы они ни боролись. А если и выпустят, то только ногами вперед, в качестве холодного трупа.

Глаза вновь резко захлопнулись, и Ди представила: врата города лениво открываются и траурная процессия меланхолично выносит носилки с окоченевшими ногами вперед, труп закрывает черная подстилка, впереди идет черный кот, и вдруг подстилка улетает от внезапного порыва ветра, и синее лицо с синими губами и не менее синими болезненными глазами открывается миру.

«Брр… чертовщина одна в голову лезет. При чем там кот? И эта похоронная процессия? В лучшем случае — закапают в лесу, а в худшем — выкинут в канализацию. Или… не знаю даже… кремируют!»

Ди содрогнулась и открыла глаза. В этот момент она поняла, что игра в молчанку шла слишком долго и наверняка от нее терпеливо и весьма доблестно ожидают ответа.

Грусть в душе девушки отразилась на ее устах, а усталость — в глазах.

— Я не угрожала тебе. Просто, ты должен понять, что теперь я способна за себя постоять. И в случае твоего срыва,… нет, я не убью тебя, даже не буду пытаться. Просто приведу в чувства. А если мне суждено умереть от пистолета или ножа своего любимого человека, то пусть так и будет.

Ди лениво почти не заметно повела пальцем вверх, и упавшая пуля заняла свое место в кармане безрукавки. Облокотившись на спинку сиденья, девушка смотрела на Виктора, мило улыбаясь, словно любуясь. И сдерживала внутреннюю страсть для более подходящего момента.

— Почему ты не хочешь, чтобы я отомстила собственноручно? Думаешь, могу стать чудовищем? Душевно больным монстром? Маньяком? — она нежно провела ладонью по лицу Виктора. — Я не такая. Разве ты не понял до сих пор этого?

— Хорошо. этот ответ меня устраивает.

Он сжал ее ладони, будто согревая.

Смотрел в глаза Ди, и чувства мало по мало покидали его душу. Страсть ушла, любовь уходит, следом улетучится привязанность и все. Просто двое посторонних.

— Понял, но когда мстишь, копаешь две могилы. Не знаю Ди, я совсем неясный стал в последнее время, даже себе. То не хочу марать твои руки, то сам к этому толкаю. Я приму тебя любой — соврал парень — даже маньяком или монстром.

Вибра затрепыхалась в кармане, Виктор вытащил сотовый, только одно слово: «забирай».

Поцелуй перед недолгим прощанием.

— «Хорошее обслуживание, самодоставка.» — думал он поднимаясь по лестницам.

Двое в хб и черных масках из лыжных шапочек, волокли слабо сопротивляющегося мужичка с разбитым лицом.

Ребята были рослые и с одним чистильщик справился, он был уверен в своих силах. Но два таких шкафа уже не по силам.

А вот взгляды Карнейджу не понравились, на него посмотрели, мол «еще один маньячина, живи пока, но свое получишь» — примерно читалось во взглядах. Агрессия смешанная с презрением.

— Мужики «нежность» найдется? — спросил он.

— Мужики в деревне, а здесь оперативные сотрудники!

— Тем более, найдется?

— Подтяжками вяжи-усмехнулся один, второй правда умерил его иронию взглядом и протянул наручники.

— Спасибо — поблагодарил Виктор, застегнул запястья неудачливого убийцы. — А зачем мне то поручили? Сами не могли к стене поставить? — с таким народом он общался слегка хамовато, но в меру. Как с равными, другие его маски здесь не прокатывали, чуть жаргона, чуть наглости.

— Новенький ты видать. Объясняем, это твой вступительный экзамен. Да и у него информация нужная, так аналитик сказал. В общем его пытать адвокат запретил, а сам он по хорошему не говорит.

— Ну со сломанным носом и я бы не слишком разговорчив стал. А что-ж его адвокат? Не вмешивается в ваш конвой?

— Ему заплатили что-бы выйти из стен участка живым и не слишком покалеченным, вот он и на свободе, формально.