Театр двух ролей

— не унималась она в приветствиях.

— Думаю, ты уже достаточно запугала его… — успокоил гостеприимство ехидный голос альтер-эго.

— Да какой запугала? Я и не собиралась его пугать… просто не знаю, как он отнесется к молитве за душу того… незнакомца…

— Ты не обязана это делать.

— Нет, обязана.

В то время как мысли были заняты обсуждением «можно или не стоит?», Ди решительно двинулась по направлению к распятию Христа. По пути скинув с себя окровавленную безрукавку, девушка села на колени рядом со столиком со свечами. Закрыв глаза и сложив руки, Ди начала тихую молитву. Она была уверенна, что душе самоубийце от этого должно полегчать. Вряд ли за него еще кто-то помолится, по крайней мере, после самой кончины.

Оля шептала, стараясь не задумываться, что подумает о ней Виктор. Ведь все же она жила в церкви и стала ее неотъемлемой частью, а значит замолвленное ею слово на Страшном Суде должно помочь тому незнакомцу.

— Аминь…

Закончив, Ди осталась сидеть с закрытыми глазами, вспоминая то, что совсем недавно произошло. По щекам покатились тонкие дорожки слез.

Виктор тихо просидел всю церемонию. Не мешая своими в любом случае неуместными коментариями.

После подошел к девушке и пальцем стер слезы с ее детского лица.

— Ди, ты оказывается очень религиозна, даже и не знаю как на такое реагировать. Это не для меня, уж слишком… человечно.

Он грустно улыбнулся

— Расскажи что произошло.

— Я даже его не знала… все произошло так … неожиданно.

Оля изменила положение в позу лотоса и тяжело вздохнув, продолжила.

— Был почти обычный день. Я познакомилась с одной очаровательной девушкой, по имении Андетта. Она скрипачка. Играла на улице. Но после того, как я ушла… Я просто села на лавочку отдохнуть и заснула. Когда проснулась, то столкнулась взглядом с ним. Этот мужчина был немного опасным на вид. Хотя… да, он внушал какой-то страх. Но бежать я от него не могла. Это бы смотрелось как-то невежливо. Хотя когда идет ставка на жизнь…

Ди поднесла руку к огоньку со свечи и улыбнулась.

— Мне он, если честно, потом даже чем-то понравился, хотя и произнес всего пару фраз. Спросил на счет города. Как только я ему ответила, он внезапно достал скальпель и перерезал себе глотку.

Оля поморщилась.

— Вот так вот, ни с того ни с сего… Убила ты его девочка, убила — мысли которые Виктор не собирался произносить в слух.

— Я не знаю, почему он так поступил. Но… я забоялась, как-то хотела остановить кровь. Но это была тупая затея. Спасти его было уже невозможно! Потом я услышала вой серены и побежала.

Пламя от свечей отражало свой дикий танец в зрачках Ди. Она на миг замерла, погрузившись в свои страхи и воспоминания, а затем повернулась к Виктору и неожиданно пожаловалась:

— Еще немного, и моя детская психика нарушиться. Если уже не нарушилась….

— Ну что я могу сказать, или сделать. Наверно стоит обнять тебя, прижать к себе, поцеловать в носик и сказать что все будет прекрасно и я защищу тебя от всех бед.

Он действительно обнял Олю. Не сказать что он принял все ее слова на веру, но все-же.

— Я защищу тебя от всех бед. Дело только за поцелуем.

В объятиях Виктора Оля действительно почувствовала себя в какой-то мере… защищенной.

Да не в «какой-то»! А в самой, что ни есть, натуральной!

Ди ничего не оставалось, как дать волю эмоциям. Но, как ни странно, эмоций не было. Она лишь покрепче прижалась к телу парня, обняв за шею и получая несколько необычное для нее умиротворение и тепло.

Весь мир на какую-то долю мига застыл. Пламя свечи остановило свой зажигательный танец; распятие, поблескивающее в свете, грозно и болесно наблюдало за немой сценой. Где-то за стенами суровый ветер гнал стаю облаков на север. Кто-то умирал и рождался. Но мир в глазах Оли застыл, ожидая какого-то негласного приказа на продолжение движения. Но Ди не хотела. Она бы с радостью осталась в этих теплых объятиях навсегда.

— И умереть в них было бы не больно… — отчего-то пронеслась шутливая мысль в сознании девушки.

Шутливая или нет, но она привела Ди к реальности.

Освобождаться от объятий Виктора было так же неохотно, как с теплым одеялом зимой. Но выхода не было. Рано или поздно, придется расстаться с уютным «одеялом». Ди смущенно улыбнулась и прошептав Виктору: «Спасибо», чмокнула в щечку.

Ей действительно стало легче.

Это было не столько неожиданно, сколько приятно. Поначалу Оля хотела сопротивляться, но вскоре ее непроявленная агрессия рассыпалась в мелкие щепки.

Ди почувствовала, как ее душа впервые за долгие три месяца начинает каким-то образом очищаться, становиться такой, как прежде.