Добавить в моё избранное
391 мин, 17 сек 18679
Правильная веретенообразная форма, высокая как прибрежный утес рубка и придвинутые к ней плоскости носовых горизонтальных рулей. Халера меня забери, да это же «Варшавянка»!
Советская дизельная подводная лодка проекта 877 напоминала дирижабль, рухнувший с небес на грешную землю. Безмолвие и покой, царившие вокруг, показались вдруг зловещими, они словно витали над полем битвы. А ведь и вправду! Вот тут, сзади и спереди от меня покоились два непримиримых врага, которые сражались ни на жизнь, а на смерть. Никому не судилось праздновать победу, и стальные великаны замерли, уткнувшись в обагренные кровью камни.
Тебе бы, брат, в писатели! Фантазия будь здоров! Стыдя сам себя, я укоризненно покачал головой. Не могла эта субмарина торпедировать эсминец. Они ведь корабли из разных эпох, и разделяет их как минимум лет так пятьдесят. «Варшавянки» начали клепать лишь в середине девяностых годов. Они предназначались как для нашего флота, так и для флотов союзников по Варшавскому договору.
При взгляде на стального кита у меня защемило сердце. Отличная, надежная посудина, а погибла. На дрейфующую мину напоролись, что ли? Половину носовой части, та, что ближе к правому борту, разворотило так, что просматривались сразу два изувеченные отсека. С такими повреждениями уж точно не всплыть.
Вечная вам память, мужики. Я стал обходить подводную лодку, надеясь обнаружить какую-нибудь отличительную черту. Кто знает, может, видел когда или даже знавал кого-то из офицеров.
Номера на субмарине не оказалось. Шифровались мы в те годы крепко, и лодки у нас по большей части были безликие. Таким способом пытались сбить с толку, как тогда говорили, «вероятного противника», не дать ему проследить за перемещением советских субмарин. Раз так, мне стоило поискать какую-нибудь эмблему или надпись. Моряки народ суеверный, а подводники в особенности. Иногда против всех правил малевали на бортах всякую всячину, обереги свои, значит. Может вот и здесь отыщется. Мой взгляд заскользил по темно-серой рубке и вдруг…
Мне показалось, что это страшный сон, что я брежу. Стараясь поскорее очнуться, я принялся тереть руками глаза. Не помогло. Картинка по-прежнему оставалась четкой и до боли реальной. На самом верху рубки поблескивал маленький рисунок — красные львы и кресты на фоне желто-синего щита.
Господи милостивый! Я покачнулся, словно получив удар в лицо. Это же… это же лодка Сурена! Невзирая на регулярные выговоры и разносы в политотделе, он с неизменной настойчивостью все рисовал и рисовал этот герб перед тем, как выйти в море. Говорил, что эмблема их старинного армянского рода приносит удачу и хранит от бед. Ох, Сурен, Сурен, дружок ты мой закадычный, если бы все было вот так просто!
В мгновение ока я вспомнил все. Как прощались на пирсе. Как Сурен целовал своих маленьких дочерей и задорно подмигивал жене — белокурой москвичке Лиде. И еще я вспомнил, как за день до выхода в море мы сидели у них дома, в маленькой двухкомнатной квартирке. Как слегка захмелевший хозяин — капитан третьего ранга Сурен Лусинян пел под гитару «Очи черные». А потом мы с ним курили на кухне и говорили… говорили аж до самой глубокой ночи. Мой друг тогда признался, что не лежит у него душа к этому походу. В их, и без того комсомольско-молодежном экипаже, полно непросоленных салаг. Ну, а главная тревога — эти чертовы торпеды. Конечно, про торпеды это секрет. Но какие секреты могут быть между старыми друзьями? Я узнал, что «Варшавянка» Сурена приняла на борт десять новейших реактивных торпед и должна была произвести их пробные пуски.
Слыхал я про эти торпеды. Поговаривали, что они, мягко сказать, слегка недозрелые, что готовили их в большой спешке, только бы успеть к началу учений «Глубокое море». Также шел слушок, что на Балтике одна из таких вот игрушек рванула прямо при погрузке на лодку. Но тогда на торпедах не было боевой части, а вот Сурену предстояло выйти в море с полностью заряженным оружием. Не самое, знаете ли, вдохновляющее задание.
Лодка Лусиняна пропала так и не дойдя до района учений. Ее долго искали, но тщетно. Прямо на маршруте Сурена почти неделю кружилась американская эскадра, и, естественно, у всех идейно подкованных советских аналитиков мозги завернулись лишь в одну сторону. Во всем узрели мрачную тень звездно-полосатого флага. А на деле все оказалось совсем по-другому. На борту «Варшавянки» действительно сдетонировала одна из торпед.
Подавленный я стоял перед лодкой Сурена и едва сдерживал наворачивающиеся слезы. Теперь я знал правду. Даже две правды. Первая — моего друга погубил не суровый океан, а преступная ошибка какого-то там адмирала, наверняка до сих пор удобно воссидающего в мягком кабинетном кресле. И второе. Главное. Мы с Суреном обязательно встретимся. Мы не можем не встретиться, ведь у нас впереди целая вечность. Вечность, которую мы проведем в этом проклятом месте.
Глава 5.
— Спасайся!
Советская дизельная подводная лодка проекта 877 напоминала дирижабль, рухнувший с небес на грешную землю. Безмолвие и покой, царившие вокруг, показались вдруг зловещими, они словно витали над полем битвы. А ведь и вправду! Вот тут, сзади и спереди от меня покоились два непримиримых врага, которые сражались ни на жизнь, а на смерть. Никому не судилось праздновать победу, и стальные великаны замерли, уткнувшись в обагренные кровью камни.
Тебе бы, брат, в писатели! Фантазия будь здоров! Стыдя сам себя, я укоризненно покачал головой. Не могла эта субмарина торпедировать эсминец. Они ведь корабли из разных эпох, и разделяет их как минимум лет так пятьдесят. «Варшавянки» начали клепать лишь в середине девяностых годов. Они предназначались как для нашего флота, так и для флотов союзников по Варшавскому договору.
При взгляде на стального кита у меня защемило сердце. Отличная, надежная посудина, а погибла. На дрейфующую мину напоролись, что ли? Половину носовой части, та, что ближе к правому борту, разворотило так, что просматривались сразу два изувеченные отсека. С такими повреждениями уж точно не всплыть.
Вечная вам память, мужики. Я стал обходить подводную лодку, надеясь обнаружить какую-нибудь отличительную черту. Кто знает, может, видел когда или даже знавал кого-то из офицеров.
Номера на субмарине не оказалось. Шифровались мы в те годы крепко, и лодки у нас по большей части были безликие. Таким способом пытались сбить с толку, как тогда говорили, «вероятного противника», не дать ему проследить за перемещением советских субмарин. Раз так, мне стоило поискать какую-нибудь эмблему или надпись. Моряки народ суеверный, а подводники в особенности. Иногда против всех правил малевали на бортах всякую всячину, обереги свои, значит. Может вот и здесь отыщется. Мой взгляд заскользил по темно-серой рубке и вдруг…
Мне показалось, что это страшный сон, что я брежу. Стараясь поскорее очнуться, я принялся тереть руками глаза. Не помогло. Картинка по-прежнему оставалась четкой и до боли реальной. На самом верху рубки поблескивал маленький рисунок — красные львы и кресты на фоне желто-синего щита.
Господи милостивый! Я покачнулся, словно получив удар в лицо. Это же… это же лодка Сурена! Невзирая на регулярные выговоры и разносы в политотделе, он с неизменной настойчивостью все рисовал и рисовал этот герб перед тем, как выйти в море. Говорил, что эмблема их старинного армянского рода приносит удачу и хранит от бед. Ох, Сурен, Сурен, дружок ты мой закадычный, если бы все было вот так просто!
В мгновение ока я вспомнил все. Как прощались на пирсе. Как Сурен целовал своих маленьких дочерей и задорно подмигивал жене — белокурой москвичке Лиде. И еще я вспомнил, как за день до выхода в море мы сидели у них дома, в маленькой двухкомнатной квартирке. Как слегка захмелевший хозяин — капитан третьего ранга Сурен Лусинян пел под гитару «Очи черные». А потом мы с ним курили на кухне и говорили… говорили аж до самой глубокой ночи. Мой друг тогда признался, что не лежит у него душа к этому походу. В их, и без того комсомольско-молодежном экипаже, полно непросоленных салаг. Ну, а главная тревога — эти чертовы торпеды. Конечно, про торпеды это секрет. Но какие секреты могут быть между старыми друзьями? Я узнал, что «Варшавянка» Сурена приняла на борт десять новейших реактивных торпед и должна была произвести их пробные пуски.
Слыхал я про эти торпеды. Поговаривали, что они, мягко сказать, слегка недозрелые, что готовили их в большой спешке, только бы успеть к началу учений «Глубокое море». Также шел слушок, что на Балтике одна из таких вот игрушек рванула прямо при погрузке на лодку. Но тогда на торпедах не было боевой части, а вот Сурену предстояло выйти в море с полностью заряженным оружием. Не самое, знаете ли, вдохновляющее задание.
Лодка Лусиняна пропала так и не дойдя до района учений. Ее долго искали, но тщетно. Прямо на маршруте Сурена почти неделю кружилась американская эскадра, и, естественно, у всех идейно подкованных советских аналитиков мозги завернулись лишь в одну сторону. Во всем узрели мрачную тень звездно-полосатого флага. А на деле все оказалось совсем по-другому. На борту «Варшавянки» действительно сдетонировала одна из торпед.
Подавленный я стоял перед лодкой Сурена и едва сдерживал наворачивающиеся слезы. Теперь я знал правду. Даже две правды. Первая — моего друга погубил не суровый океан, а преступная ошибка какого-то там адмирала, наверняка до сих пор удобно воссидающего в мягком кабинетном кресле. И второе. Главное. Мы с Суреном обязательно встретимся. Мы не можем не встретиться, ведь у нас впереди целая вечность. Вечность, которую мы проведем в этом проклятом месте.
Глава 5.
— Спасайся!
Страница
19 из 110
19 из 110
