И настанет день третий

Наверняка озабоченность проступила у меня прямо на лбу, так как Григ ехидно осклабился:

— Мы с «Жокеем» бывали и не в таких переделках. Для настоящего моряка восемь баллов это баловство.

Боцман явно мстил за стычку, которая произошла между нами еще в порту, во время погрузки. Крепление караванов из труб меня мягко сказать не удовлетворило. Однако этот проныра, пользующийся полным покровительством капитана, не стал ничего исправлять. В дополнение к уже натянутым найтовым он лишь завел парочку новых тросов и как всегда юркнул за широкую спину Густава.

— Не знаю, в каких передрягах вы там бывали, — я постарался придать голосу твердость стали, — но если хотя бы один из этих чертовых найтовых лопнет, я вышвырну тебя на палубу подпирать трубы своим собственным горбом. — Сказал я это как бы между прочим. Незлобно так сказал, как будто собирался отправить боцмана на обычное рядовое задание. Типа палубу подраить, что ли.

Бывалый моряк не прореагировал на грубость. Собственно говоря, для него это была и никакая не грубость, а привычный стиль общения.

— Да выдержат крепления! Я вам и раньше втолковывал, подпишусь под этим и сейчас.

— Мне бы твою уверенность, — вмешался в спор Йохансен. — В прошлом году на английском сухогрузе караван леса сорвало. Одного матроса по палубе размазало, а боцмана покалечило.

— Чего ты все каркаешь! — Григ машинально перекрестился.

— Ага… ссыш когда страшно, — зареготал электромеханик. — Даже Бога вспомнил, еретик хренов.

— Бог всегда со мной, — по виду боцмана стало понятно, что к вере тот относится серьезно, даже можно сказать трепетно.

— Хватит корчить из себя праведного христианина. Вы, лютеране, слушаете только своих проповедников, а именем Бога прикрываетесь, чтобы не прослыть кончеными язычниками.

Ну, вот… началось. Я вспомнил, каким ярым католиком слыл Йохансен. Теологические споры заводили его еще сильнее, чем красная тряпка разжигает быка. Хорошо, что Йохансен не родился лет так четыреста назад.