Король и Шут

— Ну как же?! — старик повесил над огнем котелок поменьше, едва не наступив на дымившего трубкой писаря, который что-то кропал в своей книге. — Спасибо-пожалуйста да будьте любезны, не то, что некоторые. Сейчас вода закипит, попьем отварчиков травяных.

Старик на мгновение скрылся за дверью ведущей в соседнее помещение, а вернулся, неся в руках два тулупа, которые бросил на Фрэда.

— Эй! — встрепенулся тот. — Поаккуратнее!

То ли время потекло быстрее, То ли что, но горячее питье оказалось в руках гостей довольно скоро. Прохор, так и не раздевшись, развалился на полу рядом с Фрэдом. Старик потушил все свечи и сам пристроился на топчане.

— Хотите, расскажу вам на сон грядущий историю, что приключилась в одной далекой стране? — спросил дед.

— Что мы дети малые?! — возмутился писарь, грея пятки у огня.

— А я бы послушал, — толкнул его в бок рыжий весельчак. — Все лучше, чем твой бубнеж.

Он отставил полупустую кружку в сторону, повернулся на спину и заложил руки за голову. На потолке плясали причудливые тени, рождаемые пламенем камина. Хозяин дома немного покряхтел, поворочался, устраиваясь поудобнее и, наконец, заговорил.

— Уж не судите строго, рассказчик из меня, прямо скажем, никакой, но… К тому же могу и подзабыть самую малость. История необычная и сложено по-чудному, все в рифму, стихи называется. Я ее в таверне услыхал, когда в город по делам наведывался, тогда ее, правда, под музыку зловещую рассказывали…

Тут Фрэд не выдержал.

— Да хватит уже ходить вокруг да около, не томи. Я засну, а ты так и не начнешь!

— Ты ж не собирался слушать! — хмыкнул Прохор.

— Передумал, да и выбора нет.

Старик прокашлялся, привлекая к себе внимание.

— Все, начинаю.

Порою возвращает меня память

в тот страшный летний день,

когда бредя вдоль речки безымянной,

наткнулся я на труп несчастной женщины.

Она лежала, запрокинув свою голову,

на шее рану я увидел безобразную.

Откуда здесь она, босая, полуголая,

какой-то грязью непонятной вся измазана.

Но что за взгляд недобрый, что за ненависть,

с какой покойница смотрела на меня.

Воскликнул я, значенья слов своих не ведая:

— Не смей смотреть, меня во всем виня!

Не понимал свое я состояние,

ужасный взгляд затмил мое сознание,

и побежал я прочь от места этого.

Свели с ума проклятые глаза ее…

Бежал, пока совсем не обессилел я,

но, обернувшись, я увидел эту женщину.

Не может быть! Какой ужасной силою

был этот труп вдруг приведен в движение?

И тело мертвое столкнул я в речку быструю,

и понеслось оно, потоку подчиняемо.

А я опять бежать, что было сил моих,

и падал на пути, кричал отчаянно…

А нынче глянул я в окно, со сна опухший,

а под окном — размокший труп несчастной женщины!

Протер глаза — виденье растворилась!

Избавь, Господь, меня от тех воспоминаний!

Хлещет дождь который час, бьет вода по крыше.

На столе горит свеча, пламя тихо дышит.

Будто вечен этот вечер…

И никак душе моей не найти покоя.

Слышу шорох у дверей. Что же там такое?

Будто вечен этот вечер…

Слышишь, стерва, голос мой? Ты ведь где-то рядом!

Не стучись ко мне домой, мне тебя не надо!

Будто вечен этот вечер…

— Старик! — прошипел Фрэд. — А ничего повеселее нет? Ужасу нагнал, даже крысы с чердака убежали!

— Дык… — кашлянул тот. — Ну вот, сбил меня, окаянный, я забыл как там дальше.

— И слава богу! — зевнул Фрэд во весь рот и подбросил в угасающий камин еще одно полено. — Давайте спать. У нас завтра еще дел по горло.

— Это какие же дела могут быть в лесу? — заворочался лесник.

— Государственной важности! — закутался в тулуп писарь. — Королевский ягодник и грибник пропали. Я их ищу.

Тут закашлялся шут.

— Ну-ну, — хрюкнул старик. — Ищи…

А уже через минуту избу наполнил громкий храп хозяина дома и дворцового бумагомарателя, и кто заливался пуще, еще можно было поспорить.

Проснулся писарь оттого, что в полной тишине раздавался жуткий вой. Фрэд сел и протер глаза. Поленья догорели, и лишь угли еще еле теплились в жерле камина. Заспанный летописец растолкал шута.

— Слышишь? Говорю тебе, это волки. Прямо рядом с домом. Надо лесника будить!

— Буди, мне не мешает, — отмахнулся Прохор и засопел, повернувшись на другой бок.

Тот встал и прошлепал в сторону хозяйского топчана, опрокинув кружку, которую оставил шут. Ругнувшись, Фрэд добрел до старика и потряс его за плечо.

— Эй, проснись!