Добавить в моё избранное
392 мин, 33 сек 18914
Эх, жаль, что Федот забыл дома ружьё! В общем, остался паренек с бабкой.
А что они могли без твердой мужской руки? Мальчишка слишком слаб для физического труда, а одного желания мало в столь юном возрасте. Ни тебе поле вспахать, ничего другого. И пришлось пареньку стать душевнобольным. Ты же знаешь, что блаженным полагается помощь. Так вот, рыжий хитрец даже бабке ничего не сказал. Та подумала, что внучек свихнулся после потери деда, и пошла к старосте. Тот, сперва, не поверил, а после сам убедился: то мальчишка скакал по двору на четырех конечностях и лаял, как собака, то прикидывался свиньей и валялся в лужах, громко хрюкая. Пришлось старейшине каждый месяц выдавать старухе деньги на содержание безумца. И вот однажды, — Прохор перевел дух, опустошил кружку и продолжил. Даниэль сидел, положив подбородок на ладони, и внимательно слушал, не обращая внимание на царящие вокруг веселье. — Как-то ночью налетела на деревню гроза, страшная такая, каких не видали в этих краях уже лет сто. Мальчишка слишком заигрался в дурачка и решил, что ему можно все. Так вот, он схватил в сенях метлу и выскочил в поле. Рыжеволосый дуралей бегал в кукурузе взад-вперед и горланил на всю округу, что лучше него никто не сможет воевать с ветром. Селяне смотрели на все это безрассудство из окон своих изб и только смеялись. А гроза, тем временем, усиливалась. Видать, стихия разозлилась и так ударила, что народ с даже закрыл ставни, чтоб окна не побило. И вот с неба опустилась гигантская воронка, какая бывает на реке, там, где омут, и поглотила мальчишку. Одна метла и осталась. Больше рыжего весельчака в тех краях никогда не видели.
— И куда он делся? — с тоской спросил мастер, тяжело вздыхая.
— Унесло ветром за тридевять земель. Через два дня его под вечер пастухи нашли в стогу, спящего. Накормили, попытались выяснить, кто он такой да откуда, а тот по привычке стал дурачиться. Его отвели к начальнику гвардейцев. Короче, стал он шутом при дворе, потом вырос мальчик и поумнел. Вот такая история, — закончил шут.
— Грустная. Мне даже выпить захотелось.
— Поддерживаю, — и Прохор подал знак Мадлен. Женщина обернулась в считанные мгновения. — Когда электричество будет? Ведь деньги-то тебе казначей лично принес.
— Ночью закончим жилы тянуть через улицу. Думаю, завтра-послезавтра уже можно будет убирать масляные лампы, — мастер закинул в рот горсть сухарей и громко захрустел.
— Посмотрим…
Таверна практически опустела. Завсегдатаи разошлись, остались лишь артисты, Прохор с Даниэлем, да несколько забулдыг, что мирно сопели, уткнувшись носами в столы. Хозяин заведения протирал полотенцем кружки, а его жена убиралась в зале, составляя грязную посуду на тележку. Музыканты сидели на сцене кружком и тихонько наигрывали, не обращая внимания на то, что их никто не слушает. Дрон храпел, прислонившись к стене, а Михась, пересчитывая заработанные монеты, в полголоса пел.
Стал колдун одержим вдруг злом, чтобы спасти душу его, решили мы всем селомс ним сотворить кое-чего… Помню ярость безумных глаз. Он не скрывал злобу свою, он всех ненавидел нас. — Да, я вернусь, слово даю!Он до конца довёл свою жуткую роль:смеялся в огне, не чувствуя боль. Людей не покидал панический страх, даже когда ветер унес его прахи развеял по просторам… Первой жертвой священник был, я обо всем летопись вел. Ветер его убил, а если точнее, до смерти довел. И каждый год отныне в этот же деньмы находили мертвых людей. Возможно, в черном списке был и я, но почему-то ветер не трогал меняи не выпускал из дома. Я помню тот момент, когда из огняяростный взгляд пал на меня, и я искал спасенье в крепком винеот историй, что ветер рассказывал мне. — Я буду жить, — кричал он, — вечно! Вечно!Будешь писать ты про меня!Ты будешь мне служить вечно! Вечно!
Как не ушёл я от огня -ты не скроешься от ветра!
До рассвета оставалось совсем ничего, когда в таверну буквально влетела, едва не вырвав с корнем дверь, перепуганная и бледная, как сама смерть, старуха, которая привлекла к себе внимание немногочисленных посетителей.
— Люди добрые, — тяжело дышала старуха, — спасите-помогите, на вас одна надёжа осталась!
— Что случилось, мать? — спросил Прохор, отставляя кружку.
— Мертвяк на кладбище поднялся!
После этих слов даже пьяный в доску толстяк оторвал голову от стола. Музыканты перестали играть. Шут закашлялся.
— Ты, часом, не во хмелю? Быть того не может. Сказки все это, не могут покойники ходить.
Старуха подошла к столу, за которым сидели Прохор с Даниэлем, оперлась на него руками и, глядя весельчаку в глаза, сказала.
— Сынок, в каждой сказке есть доля правды, — старая подвинула стул и села. — Ей-ей, своими собственными глазами шатуна видела. Пошла Зорьку искать, это коза моя. Вырвалась из хлева под утро и умчалась, я за ней. Иду, значит, мимо погоста, слышу копошиться кто-то посреди могил.
А что они могли без твердой мужской руки? Мальчишка слишком слаб для физического труда, а одного желания мало в столь юном возрасте. Ни тебе поле вспахать, ничего другого. И пришлось пареньку стать душевнобольным. Ты же знаешь, что блаженным полагается помощь. Так вот, рыжий хитрец даже бабке ничего не сказал. Та подумала, что внучек свихнулся после потери деда, и пошла к старосте. Тот, сперва, не поверил, а после сам убедился: то мальчишка скакал по двору на четырех конечностях и лаял, как собака, то прикидывался свиньей и валялся в лужах, громко хрюкая. Пришлось старейшине каждый месяц выдавать старухе деньги на содержание безумца. И вот однажды, — Прохор перевел дух, опустошил кружку и продолжил. Даниэль сидел, положив подбородок на ладони, и внимательно слушал, не обращая внимание на царящие вокруг веселье. — Как-то ночью налетела на деревню гроза, страшная такая, каких не видали в этих краях уже лет сто. Мальчишка слишком заигрался в дурачка и решил, что ему можно все. Так вот, он схватил в сенях метлу и выскочил в поле. Рыжеволосый дуралей бегал в кукурузе взад-вперед и горланил на всю округу, что лучше него никто не сможет воевать с ветром. Селяне смотрели на все это безрассудство из окон своих изб и только смеялись. А гроза, тем временем, усиливалась. Видать, стихия разозлилась и так ударила, что народ с даже закрыл ставни, чтоб окна не побило. И вот с неба опустилась гигантская воронка, какая бывает на реке, там, где омут, и поглотила мальчишку. Одна метла и осталась. Больше рыжего весельчака в тех краях никогда не видели.
— И куда он делся? — с тоской спросил мастер, тяжело вздыхая.
— Унесло ветром за тридевять земель. Через два дня его под вечер пастухи нашли в стогу, спящего. Накормили, попытались выяснить, кто он такой да откуда, а тот по привычке стал дурачиться. Его отвели к начальнику гвардейцев. Короче, стал он шутом при дворе, потом вырос мальчик и поумнел. Вот такая история, — закончил шут.
— Грустная. Мне даже выпить захотелось.
— Поддерживаю, — и Прохор подал знак Мадлен. Женщина обернулась в считанные мгновения. — Когда электричество будет? Ведь деньги-то тебе казначей лично принес.
— Ночью закончим жилы тянуть через улицу. Думаю, завтра-послезавтра уже можно будет убирать масляные лампы, — мастер закинул в рот горсть сухарей и громко захрустел.
— Посмотрим…
Таверна практически опустела. Завсегдатаи разошлись, остались лишь артисты, Прохор с Даниэлем, да несколько забулдыг, что мирно сопели, уткнувшись носами в столы. Хозяин заведения протирал полотенцем кружки, а его жена убиралась в зале, составляя грязную посуду на тележку. Музыканты сидели на сцене кружком и тихонько наигрывали, не обращая внимания на то, что их никто не слушает. Дрон храпел, прислонившись к стене, а Михась, пересчитывая заработанные монеты, в полголоса пел.
Стал колдун одержим вдруг злом, чтобы спасти душу его, решили мы всем селомс ним сотворить кое-чего… Помню ярость безумных глаз. Он не скрывал злобу свою, он всех ненавидел нас. — Да, я вернусь, слово даю!Он до конца довёл свою жуткую роль:смеялся в огне, не чувствуя боль. Людей не покидал панический страх, даже когда ветер унес его прахи развеял по просторам… Первой жертвой священник был, я обо всем летопись вел. Ветер его убил, а если точнее, до смерти довел. И каждый год отныне в этот же деньмы находили мертвых людей. Возможно, в черном списке был и я, но почему-то ветер не трогал меняи не выпускал из дома. Я помню тот момент, когда из огняяростный взгляд пал на меня, и я искал спасенье в крепком винеот историй, что ветер рассказывал мне. — Я буду жить, — кричал он, — вечно! Вечно!Будешь писать ты про меня!Ты будешь мне служить вечно! Вечно!
Как не ушёл я от огня -ты не скроешься от ветра!
До рассвета оставалось совсем ничего, когда в таверну буквально влетела, едва не вырвав с корнем дверь, перепуганная и бледная, как сама смерть, старуха, которая привлекла к себе внимание немногочисленных посетителей.
— Люди добрые, — тяжело дышала старуха, — спасите-помогите, на вас одна надёжа осталась!
— Что случилось, мать? — спросил Прохор, отставляя кружку.
— Мертвяк на кладбище поднялся!
После этих слов даже пьяный в доску толстяк оторвал голову от стола. Музыканты перестали играть. Шут закашлялся.
— Ты, часом, не во хмелю? Быть того не может. Сказки все это, не могут покойники ходить.
Старуха подошла к столу, за которым сидели Прохор с Даниэлем, оперлась на него руками и, глядя весельчаку в глаза, сказала.
— Сынок, в каждой сказке есть доля правды, — старая подвинула стул и села. — Ей-ей, своими собственными глазами шатуна видела. Пошла Зорьку искать, это коза моя. Вырвалась из хлева под утро и умчалась, я за ней. Иду, значит, мимо погоста, слышу копошиться кто-то посреди могил.
Страница
54 из 113
54 из 113
