Король и Шут

— Сомневаюсь, что есть более унылое место, — согласился с ним изобретатель, приложивший ладонь ко лбу и высматривающий свои воздушный шар, что болтался в воздухе в половине версты от этого места, но не был виден из-за стены дождя. — А я еще и зонт забыл. Все вы — давай быстрее, давай быстрее! Это я вас ждал, между прочим, копуши. Тьфу!

— Ага, тебя унесло бы вместе с ним, подняло бы ветром — и поминай, как звали, — усмехнулся писарь, но тут же нахмурился вновь.

— Скоро прилив, — шут встал рядом с друзьями и откинул назад капюшон. Холодные струи потекли по волосам и лицу Прохора. Он полной грудью вдохнул солоноватый воздух и голосом, полным решимости, произнес. — Началось!

Даниэль и Фрэд посмотрели вдаль. Со стороны горизонта на них надвигалось огромное белесое облако. Оно неслось с невероятной скоростью, нагоняя ужас, заставляя волосы вставать дыбом, а кожу покрываться мурашками. Громовые раскаты и сполохи молний, вылетающие из свинцовых туч, делали картину еще ужаснее. Подобный пейзаж достоин кисти королевского художника, как сказал бы шут, будь ситуация иная, но в этот раз он промолчал.

— О… е… а…! — выдавил мастер, а писарь, стучавший зубами, То ли от холода, То ли от страха, мгновенно перестал.

— Согласен, — поддержал их Прохор. — Душераздирающее зрелище. Поднимай свой шар и держись поблизости. Как только облако накроет береговую линию, я покажу этому духу, кто тут главный!

— Ты спятил?! — воскликнул Даниэль, скидывая капюшон и подставляя голову небесным потокам. — Мы даже не знаем, с чем имеем дело! Безумец!

— Во-во, — поддакнул Фрэд.

Прохор только отмахнулся и показал рукой на берег.

— Председатель артели все приготовил, — писарь и мастер проследили за рукой и увидели несколько десятков плотов, что покачивались тут же, с установленными на них навесами, под которыми возвышались кучи поленьев и лапника. — Все просмолено на совесть. Полыхнет так, что мало не покажется. Такого жара никакой дух не выдержит, а я ему еще подбавлю сапогом под зад. Ступай, мастер, и будь наготове. И помни, никакой самодеятельности. Просто будь рядом, мало ли что. А ты, Фрэд, встань подальше, чтоб не задело, и записывай. Если я сгину, подвиг мой в хронике твоей…

Волна ударила о причал и окатила друзей, прервав пламенную речь шута.

— Безумец! — повторил изобретатель и со всех ног припустил к воздушному шару.

Писарь прошептал какую-то молитву и поспешил скрыться в ночи, оставив Прохора на пирсе одного. Туман, тем времен, приблизился на длину полета арбалетного болта и продолжал наступать. Раскаты грома усилились, молнии сверкали все чаще, освещая вздымающиеся волны. Воздух наполнился невообразимыми жуткими криками и гулкими ударами, напоминающими набат, которые ветер разносил по округе. Казалось, вот-вот, и наступит конец всему живому и не живому в этом мире. Шут стянул плащ и отбросил в сторону, затем спрыгнул в воду, погрузившись в пену по пояс. Борясь с набегающими волнами, он добрался до плотов и, достав из куртки огниво, один за другим запалил плоты. Береговая линия вспыхнула, и тут же со стороны города раздался вздох удивления, заставивший Прохора обернуться и всмотреться во мрак, что начало разгонять пламя плавучих костров. Шагах в пятистах от кромки воды собрались чуть ли не все жители Кромстена, чтобы увидеть или победу над злом, или поражение героя. В любом случае, им терять нечего, а темы для разговоров и сплетен хватит на месяц, а то и больше.

Уже промокший до нитки, но абсолютно не чувствующий холода, Прохор забрался обратно на пирс и встал лицом к морю, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Спустя секунду белое облако скрыло его от глаз полуночных зевак.

Воздух дрожал от напряжения. Гром и молнии, звон и жуткий рев заставляли жителей Кромстена вздрагивать и жаться друг к другу. Туман, поглотивший храброго шута, окрасился оранжевым цветом, который дарили языки пламени, что полыхали в утробе белой мглы. Словно в театре теней зрители схватки могли наблюдать, как нечто огромное подбиралось к берегу, размахивая множеством конечностей и злобно рыча, а против этого чудовища пытался выстоять крохотный человек, чей силуэт метался из стороны в сторону. И над всем этим безобразием, борясь с сильными порывами ветра и лавируя между сполохами молний, болтался воздушный шар изобретателя. Сам мастер, надев очки, изо всех сил крутил воротки, стараясь удержать пузырь на месте, и всматривался в туман, периодически протирая запотевающие окуляры. От раскаленной до кросна печи шел шипящий пар.

А на берегу народ, как мог, помогал шуту забороть неведомую силу, что ворвалась в этот мир: люди кряхтели и размахивали руками, будто сами пошли в рукопашную, и приговаривали:

— Так ему!

— Наподдай супостату!

— Получи, упырина!

Писарь, пытаясь накрыть плащом свою книгу, скрупулезно записывал все, до последней мелочи.