Король и Шут

Генрих и Изольда проходили по периметру Бальной залы, стены которой украшали огромные зеркала в позолоченных рамах, кивая своим подданным, а те, в свою очередь, приседали в книксене и поклонах. Наконец, все выстроились должным образом, и бал начался. Церемониймейстер вновь ударил посохом, отколов с пола кусочек мрамора.

— Первая часть Броуменской Паваны!

Музыканты одновременно ударили по струнам, наполнив залу звуками великолепнейшей мелодией, носившей в простонародии название «Воспоминание о былой любви». Вообще-то, у данного творения артистов имелись и слова, но они не очень подходили для подобного торжества, поэтому Михась и Дрон, сидя в уголке, решили поиграть в кости, пока не придет их очередь.

Одетые в костюмы придворные, держась за руки, важно вышагивали, совершая полуобороты, приседания, непонятные поклоны и подергивания ногами, словно они дерьмо с туфель стряхивали. Маски скрывали выражения лиц знати, но даже сквозь них читалась неприязнь ко всем этим нелепым па. Все мечтали только об одном: поскорее отправиться в Трапезный зал, где прислуга опять накрывала праздничный ужин. Там можно и подкрепиться, и еще кое-что унести с собой.

Занятая такими думами, знать не заметила, как первый танец закончился. Впрочем, Михась и Дрон тоже. Они по-прежнему ютились в уголке и отбивали друг другу звонкие щелбаны.

В центре залы опять возник церемониймейстер и возвестил.

— Вторая часть Броуменской Паваны! — и трижды ударил посохом.

Теперь в исполнении были задействованы все музыканты. Дрон поправил камзол и, поклонившись, стал декламировать под легкий аккомпанемент.

С прекрасной дамой граф разгуливал по парку, Во мгле виднелись очертания замка, Где у ворот собака грустно завывала. Девица графа очень нежно обнимала.

И тут запела Мария.

Какая ночь, мой милый граф!Луна так ярко светит, и шепот листьев, Шелест трав усиливает ветер. Навеки вашей стать мечтаю я, и в этот час пускай моя любовь коснется вас!

Теперь вступил Михась, раскачиваясь из стороны в сторону.

В подвалах замка у меня сокровища хранятся, К твоим ногам, любовь моя, сложу я все богатства, Моей ты станешь госпожой, тебе я вечность подарю. Поверь, все будет так, как говорю!

Михась приобнял Марию за талию, и они продолжили в унисон.

Утро станет сном, и будет вечно длиться ночь!Мы одни в огромном темном мире. — Кровь закипает в сердце!— Я смогу тебе помочь!Небеса становятся все шире.

Артисты продолжили свое выступление, глядя, как разодетые вельможи извиваются в вычурных поклонах и реверансах. Ангельский голосок Марии витал под потолком, а за ним несся громогласный баритон Михася. Музыканты закрыли от удовольствия глаза и наслаждались своим творением.

Какой у вас глубокий взгляд, как он влечет и манит. Я не могу себя понять: меня к вам сильно тянет. Вы так таинственны, заворожили вы меня, и в вашей власти плоть и кровь моя!О, сколько их, готовых кровь отдать за наслажденье!В них есть блаженство и любовь, как сон и пробужденье. Но граф всегда один под леденящим сводом тьмы. О смерти обожает видеть сны. Утро станет сном, и будет вечно длиться ночь!Мы одни в огромном темном мире… — Кровь закипает в сердце!— Я смогу тебе помочь!Небеса становятся все шире.

Когда песня кончилась, мужчины и женщины поклонились друг другу, и церемониймейстер объявил перерыв. Король и Королева заняли свои места на тронной паре, а знать вновь разбилась на кучки и разбрелась по залу. Шут, переодетый в сюзерена, поблагодарил музыкантов, и стал расхаживать среди гостей, сыпля направо и налево колкости, да так, чтобы их слышали все.

— Мадам? — Прохор осмотрел гостью в розовом платье. — Приветствую тебя, маска свиньи. Я, вот, осмотрел твой наряд, принял во внимание габариты и, знаешь что? Начал сомневаться, может, это вовсе и не маска на вас? Может, таковое истинное лицо?

Окружающие притворно засмеялись, якобы оценив шутку. А вот женщине, прилюдно униженной шутом, было не до смеха. Хоть она пыталась скрыть свою личину, но все прекрасно знали, кто она есть на самом деле. Теперь ей прохода не дадут во дворце. Другим повезло не меньше, в частности Министру. Лже-король подошел к лже-шуту и произнес.

— А вам, Генерал, этот наряд идет больше, чем его хозяину. Тот поумнее вас будет. Думаю, вас надо поменять местами. Я поговорю по этому поводу с народом, — весельчак махнул в сторону Генриха, сидящего на троне. Затем выудил из складок своего наряда золотую монету и бросил ее настоящему королю. — Держи, убогий, выпей вина и помни щедрость своего господина.

Никто не остался без «комплиментов». Прохор спиной чувствовал, что вслед ему летели незримые молнии и неслышные проклятия. Он прошел через зал и остановился напротив Государя.

— Онри, я, на правах короля, хочу пригласить сию даму на танец, — и балагур кивнул в сторону венценосной супруги.