Добавить в моё избранное
392 мин, 33 сек 18962
Неописуемая наглость! Надо его наказать — высечь прилюдно. Взять розги и с оттягом надавать по его упругой… — королева осеклась, а король аж подавился.
— Дорогая?
Но договорить он не успел. Послышался топот и на балкон влетел запыхавшийся шут, который снес-таки сТо лик. Поднос полетел вниз со всем содержимым, да и сам Прохор едва не кувыркнулся вслед за ним. Еще мгновение и рыжий балагур стал бы красным пятном на булыжной мостовой. Он уже практически вывалился, но был пойман нежными руками взвизгнувшей Первой Дамы.
— Да помогите мне уже!
Генрих бросился на выручку и ухватил шута за щиколотки. Вдвоем венценосные супруги втянули несчастного на балкон. Толпа снизу стояла, открыв рты, и наблюдала за происходящим. Когда виновник торжества был спасен, площадь взорвалась овациями, вверх полетели шапки.
Прохор перевел дух и заключил Изольду в объятия.
— Вы спасли мне жизнь, моя королева. Я ваш должник, — и он приклонил колено.
— Это уж точно, — смутилась та и села в кресло.
Король дал отмашку, глашатай развернул свиток и заорал во все горло.
— Жители Броумена! — толпа затихла и превратилась в слух. — По приказу Его Величества короля Генриха на Западные рубежи, чтобы одолеть необузданное зло, отправился придворный шут. Как вы все знаете, он вернулся с победой. Ура, братья и сестры! — те подхватили и принялись махать руками, глядя на балкон Главной башни. Прохор махал в ответ и слал воздушные поцелуи. Бирич выдержал паузу и продолжил. — Неведомая напасть пыталась захватить часть нашего королевства. Завязался неравный бой и все такое! Наш писарь, что последовал за шутом, подробно описал происходящее и занес в Книгу Летописи. А обо всех ужасах сражения расскажут наши музыканты. Поприветствуем их!
Глашатай отошел в сторону, пропуская вперед артистов. Те выстроились в ряд и заиграли зловещую музыку, под которую Михась еще более зловещим голосом запел.
В хронике моей есть последняя глава, К сожаленью в ней обрываются слова. За последний год из рыбацких деревеньсгинул весь народ в тот туман, что каждый деньс моря заходил вглубь материка. Я свидетель был, как пустели берега.
И, чтобы нагнать еще больше ужаса, музыканты запели хором, рычащими голосами.
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Каждый день в умах росло необузданное зло.
Михась скорчил такую гримасу, что некоторые горожане даже потеряли сознание, и продолжил голосить.
Запись в дневнике: «Я опять теряю ум. Снова в голове появился странный шум, но сегодня я начал звуки различать -это чей-то зов, мне пред ним не устоять. За окном гроза, а мои глазалезут из орбит. Страшен в зеркале мой вид!«Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть. Кто-то полз к воде. Ветхий старенький причалбыл в его судьбе, как начало всех начал. За собой тащил свою мокрую тетрадь, из последних сил что-то пробовал писать, а затем, нырнув, скрылся под водой. Зашумел прибой, унося его с собой. Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Новой расы молодой вид родился под водой…
Песня закончилась, и над площадью нависла тишина. Король, с высоты глядя на представление, вжался кресло и прошептал.
— Неужели так все и происходило?
Шут пожал плечами.
— Ну, в общем и целом…
— Жуть какая! Только чудовищ мне не хватало, — Генриха передернуло. — Что за напасть? То одно, то другое. И это перед Выборным днем, будь он не ладен!
В этот момент сзади раздались шаги, и троица, находящаяся на балконе, обернулась. На пороге стоял Министр, сменивший солдатские доспехи на привычный мундир, а алебарду на саблю. Он ударил каблуками сапог и отрапортовал.
— Ваше Величество, срок моего вынужденного отсутствия истек. Мое пребывание в дворцовой страже в качестве гвардейца закончилось. Готов приступить к выполнению своих обязанностей в качестве командующего армией.
Воспользовавшись тем, что Генрих подбирает слова, ответил Прохор.
— А где вы раньше были, когда на Западных Рубежах беда творилась? Служба службой, а от обороны границ государства тебя никто не освобождал. Или храбрость у нас не в чести?
Генерал покраснел, как помидор, но промолчал. Шут любимчик короля, едва не погиб в море, и теперь получается, что по его, Тихуана Евсеича, вине. Министр только добела сжал кулаки и пошевелил губами. По всей видимости, насылал на балагура проклятие.
Наконец, подал голос и сам король.
— Дорогая?
Но договорить он не успел. Послышался топот и на балкон влетел запыхавшийся шут, который снес-таки сТо лик. Поднос полетел вниз со всем содержимым, да и сам Прохор едва не кувыркнулся вслед за ним. Еще мгновение и рыжий балагур стал бы красным пятном на булыжной мостовой. Он уже практически вывалился, но был пойман нежными руками взвизгнувшей Первой Дамы.
— Да помогите мне уже!
Генрих бросился на выручку и ухватил шута за щиколотки. Вдвоем венценосные супруги втянули несчастного на балкон. Толпа снизу стояла, открыв рты, и наблюдала за происходящим. Когда виновник торжества был спасен, площадь взорвалась овациями, вверх полетели шапки.
Прохор перевел дух и заключил Изольду в объятия.
— Вы спасли мне жизнь, моя королева. Я ваш должник, — и он приклонил колено.
— Это уж точно, — смутилась та и села в кресло.
Король дал отмашку, глашатай развернул свиток и заорал во все горло.
— Жители Броумена! — толпа затихла и превратилась в слух. — По приказу Его Величества короля Генриха на Западные рубежи, чтобы одолеть необузданное зло, отправился придворный шут. Как вы все знаете, он вернулся с победой. Ура, братья и сестры! — те подхватили и принялись махать руками, глядя на балкон Главной башни. Прохор махал в ответ и слал воздушные поцелуи. Бирич выдержал паузу и продолжил. — Неведомая напасть пыталась захватить часть нашего королевства. Завязался неравный бой и все такое! Наш писарь, что последовал за шутом, подробно описал происходящее и занес в Книгу Летописи. А обо всех ужасах сражения расскажут наши музыканты. Поприветствуем их!
Глашатай отошел в сторону, пропуская вперед артистов. Те выстроились в ряд и заиграли зловещую музыку, под которую Михась еще более зловещим голосом запел.
В хронике моей есть последняя глава, К сожаленью в ней обрываются слова. За последний год из рыбацких деревеньсгинул весь народ в тот туман, что каждый деньс моря заходил вглубь материка. Я свидетель был, как пустели берега.
И, чтобы нагнать еще больше ужаса, музыканты запели хором, рычащими голосами.
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Каждый день в умах росло необузданное зло.
Михась скорчил такую гримасу, что некоторые горожане даже потеряли сознание, и продолжил голосить.
Запись в дневнике: «Я опять теряю ум. Снова в голове появился странный шум, но сегодня я начал звуки различать -это чей-то зов, мне пред ним не устоять. За окном гроза, а мои глазалезут из орбит. Страшен в зеркале мой вид!«Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть. Кто-то полз к воде. Ветхий старенький причалбыл в его судьбе, как начало всех начал. За собой тащил свою мокрую тетрадь, из последних сил что-то пробовал писать, а затем, нырнув, скрылся под водой. Зашумел прибой, унося его с собой. Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцахпосеял первобытный страх. Посеял страх!Самого Дагона сын из морских пришёл глубин -то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак!Новой расы молодой вид родился под водой…
Песня закончилась, и над площадью нависла тишина. Король, с высоты глядя на представление, вжался кресло и прошептал.
— Неужели так все и происходило?
Шут пожал плечами.
— Ну, в общем и целом…
— Жуть какая! Только чудовищ мне не хватало, — Генриха передернуло. — Что за напасть? То одно, то другое. И это перед Выборным днем, будь он не ладен!
В этот момент сзади раздались шаги, и троица, находящаяся на балконе, обернулась. На пороге стоял Министр, сменивший солдатские доспехи на привычный мундир, а алебарду на саблю. Он ударил каблуками сапог и отрапортовал.
— Ваше Величество, срок моего вынужденного отсутствия истек. Мое пребывание в дворцовой страже в качестве гвардейца закончилось. Готов приступить к выполнению своих обязанностей в качестве командующего армией.
Воспользовавшись тем, что Генрих подбирает слова, ответил Прохор.
— А где вы раньше были, когда на Западных Рубежах беда творилась? Служба службой, а от обороны границ государства тебя никто не освобождал. Или храбрость у нас не в чести?
Генерал покраснел, как помидор, но промолчал. Шут любимчик короля, едва не погиб в море, и теперь получается, что по его, Тихуана Евсеича, вине. Министр только добела сжал кулаки и пошевелил губами. По всей видимости, насылал на балагура проклятие.
Наконец, подал голос и сам король.
Страница
97 из 113
97 из 113
