Зараженные

Людская река растекалась по улицам, стремясь как можно быстрее попасть на площадь Собрания. А навстречу им уже валил другой вал — мертвый. Услышав шум и гомон, зомби оторвались от своей добычи на опустевшей, заваленной ранеными и умирающими площади, где еще час назад все были живы, пили и веселились. Теперь площадь была разгромлена. На красной брусчатке лужами стояла бурая кровь. От луж текли небольшие ручейки, прокладывая себе путь по пыльному грязному камню, то стекаясь, то вновь разделяясь на несколько красных лент. Помосты, сколоченные на скорую руку местными плотниками, разлетелись в щепу и теперь обломками валялись по брусчатке, среди тел, разбросанной рыбы, солонины и кренделей. Сами лотки, на которых продавали пищу, валялись перевернутыми неподалеку. На накренившейся бочке лежал бледный низкорослый пивовар, толстые сарделькообразные пальцы которого едва заметно подрагивали. «Жизнь» уже начинала к нему возвращаться. Спустя несколько минут, пивовар встал с бочки и побрел на шум, лениво озирая разгромленную площадь и горы изгрызенных, обезображенных страшными ранами трупов, лежавшие на ней. Лишь разноцветные ленты, растянутые между фонарных столбов, были нетронуты. Да плакат, растянутый на двух высоких столбах, на белом холсте которого было криво накарябано «Добро пожаловать на праздник». Это жуткое зрелище заставило бы позеленеть даже бывалого вояку из «Мародеров Куга». Вон в отдалении лежит в залитом кровью сарафане девушка лет двадцати. Живот ее был разорван жутким, мощным ударом, который выпустил на мостовую внутренности. А вот дергается, пытаясь встать, парень в красно-сером камзоле. Левая сторона его лица отсутствовала, обнажив кость черепа. Вот вверх взметнулась рука, от кисти до локтя начисто обглоданная каким-то голодным упырем. Вот поднялся, склонив на плечо голову, мужчина средних лет. Через дыру в залитой кровью рубахе было видно разорванное зубами плечо. Таких трупов на площади лежали сотни. Много сотен. Некоторые поднимались, другие, уже хрипя, брели за остальными. Все шли на шум и гомон новой партии еды.

Никто не обращал внимания на то, что набат бьет не переставая. Некоторые были так поглощены мыслями о празднестве, что попросту не слышали его. Другие не воспринимали всерьез. Беда не может случиться в этот праздничный день. Пожара нет, чумного плаката на воротах в город тоже. Значит, это какая-то злая шутка. Или роковая ошибка молодого звонаря, за которую ему сегодня крупно влетит от инквизитора, чтоб не пугал народ зазря. Толпа ломилась к площади, со стороны которой, странное дело, не было слышно ни звука. Ни криков балаганных зазывал, ни гомона уже успевших подпить гуляк, ни музыки. Ни смеха, ни веселья. Тишина. Только шарканье множества ног, шедших со стороны площади. Толпа, гомоня, выскочила на улицу Грез. И нос к носу столкнулась с разношерстной хрипящей компанией. Тут были все: стражники, волочившие оружие, ремесленники, рабочие Доков, мелкие купцы и торговцы, балаганщики и прочий народ. Одежда всех была заляпана кровью. В нос внезапно ударил запах мертвечины. Передние ряды остановились, в недоумении и с ужасом рассматривая страшные раны на телах идущих им навстречу. Задние ряды напирали, не понимая, почему вышла эта заминка.

— Маскарад, чтоли, какой? — удивленно спросил парнишка лет двадцати в нарядном сине щегольском камзоле, опоясанном широким поясом. На поясе висел короткий кинжал в серых, потертых ножнах. Парень отшатнулся, закрыв лицо рукавом камзола: ветер нес с площади сладковатую вонь мертвечины.

— Хорошие костюмы, — согласился с ним стоявший рядом немолодой фермер, задумчиво поднимая за край мятую фетровую шляпу. — Но откуда такая вонь?

И в этот момент, толпа ряженых, хрипя, набросилась на первые ряды людей, сея панику в их рядах. Раздался истошный визг, многие начали разворачиваться, чтобы убежать отсюда как можно дальше. Началась давка. Люди с обезумевшие от увиденного ужаса в панике сбивали все на своем пути, пробегая и топчась по упавшим на мостовую людским телам. Заорали раненые и укушенные. Предсмертно захрипели растоптанные. Захрустели ломаемые кости. Кровь потекла на мостовую. А мертвецы дышали живым в спину, хватая все новых и новых жертв.

***

Канониры, поднятые набатом по тревоге, спешно строились на плацу у казарм. Их не стали оправлять на охрану праздничной площади. Тревога витала в воздухе с самого утра, ледяным червем забираясь в душу каждого. От этого становилось не по себе. Внутри начинал ворочаться холодный ком. Солдаты отгоняли от себя этот беспричинный страх, старались о нем не думать. Теперь же, когда на колокольне истошно бил набат, вдруг стало понятно: опасность уже здесь, пришла в их дом. Теперь от нее не убежать.

Капитан Роланд рассматривал ряд вытянувшихся по струнке солдат, выстроившихся напротив казармы. Маловато. Уж очень многие отмечают в трактирах полученную вчера увольнительную, накачиваясь пивом за грязными столами. Никто до сих пор не вернулся из города.