Добавить в моё избранное
368 мин, 1 сек 15090
Кочку, значит, подходящую Макс себе нашел.
— Стоять, — негромко приказал Грек, с удовольствием отмечая, что несмотря ни на что, Макс замер с поднятой ногой, не доходя каких-нибудь полшага до кочки.
Нет, не ошибся он в Максе — в голове идеи вроде правильные, а для Зоны человек конченный. Не будешь же за ним как за малым дитём ходить: туда ногу поставь, здесь лужа, смотри, обходи аккуратно. Если у Краба чутье отсутствует, он хотя бы делает все с оглядкой, десять раз подумает, куда ногу ставить. А этот…
Того, кто сам в петлю лезет, спасти как правило невозможно, все равно способ отправиться на тот свет найдет.
Грек поднял камень поувесистей и с замахом бросил в гостеприимную кочку. Хитрая тварь почуяла дуновение воздуха и не дожидаясь пока камень коснется листвы раззявила зубастую пасть. В мгновенье ока растертый железными челюстями в крошку камень исчез в ненасытной глотке. Судя по всему усиленное питание твари не понравилось. Трогательные листочки втянулись внутрь и нечто похожее на огромного ежа, вырвало из земли многочисленные лапы и без лишней суеты скрылось в густых зарослях кустарника.
— Не будет с тебя толку, сынок. — Покачал головой Грек. — Самое дорогое, что у тебя осталось, и то не можешь устроить по-человечески.
— Я вообще не знаю, — внезапно окрысился Макс, — как вы тут во всем этом разбираетесь! Как вообще одно от другого можно отличить? Холмик и холмик был — ничего страшного!
На побелевшем от пережитого страха лице ярко горели глаза, полные праведного гнева.
— Вот именно, что не знаешь. Умника из себя строишь, а некоторые, перед тем как идти в Зону, книжки разные читают, информацию в голову складывают, чтобы не страдало то, что собрался на кочку посадить. Или, во всяком случае, с людьми знающими общаются. Не на прогулку сюда ходят, сынок. Но сдается мне, ты так этого и не поймешь.
— Читал я, читал! И с людьми разговаривал. Столько всего плетут про эту Зону, что не знаешь, где правда, а где ложь!
— Скажу тебе самое главное, сынок. Все, что ты слышал о Зоне — все правда.
— Все? — тупо переспросил Макс.
— Все. — Подтвердил Грек кивком головы. Потом негромко позвал: — Очкарик. Ты почему на кочку не сел, она ближе к тебе стояла?
— Не знаю, — тяжело вздохнул Очкарик. — Она… эта кочка, как бы сказать, ровная какая-то была, как будто кто-то специально ее подстригал. Мне показалось, — он замялся, — как будто живое старается неживым прикинуться.
— Поэт. — Ободрительно усмехнулся проводник. — Я тоже в молодости стихи писал для стенгазеты. Почитаю тебе потом на досуге. Но подметил точно, слышишь, Макс номер сто один? В Зоне все не так, все наоборот. Живое — мертвым прикидывается, а мертвое — живым. В самую суть смотришь, Очкарик. Ладно, садись теперь, чисто кругом, — милостиво разрешил Грек.
Уже повернувшись успел отметить, как нерешительно переминается с ноги на ногу Краб, бросая кроткие пытливые взгляды на Очкарика. Оно и понятно: союзника себе ищет. Тоже не дурак, начинает понимать, что Очкарик — проводник от бога, с таким не пропадешь. Думает, все его мысли скрыты, а на самом деле у него на лбу черным фломастером написано: если отставного прапора придется раньше времени замочить — случай тоже ждать не будет, он либо есть, либо его нет — то с таким уникумом как Очкарик, есть шанс живым с Зоны выбраться.
Молодые, Грек на ходу неодобрительно покачал головой, хоть бы на чужих ошибках учились.
Со времени, когда Грек был на свалке в последний раз, ничего не изменилось. Груда старой, разной степени изношенности техники, издалека напоминала муравейник. В центре высилась гора искореженного металла. Угадать в нем то, что прежде, крутя колесами, передвигалось по дорогам, не представлялось возможным. Острые углы разорванных капотов, крыш, черные дыры вместо лобовых стекол, подвески всех мастей. Что за сила стянула все в кучу, забиравшуюся на высоту более тридцати метров? Та сила, что неожиданно иссякла и остальной металлолом остался в беспорядке валяться на поле, площадью в несколько раз больше футбольного, создавая некое подобие лабиринта, пройти по которому не напоровшись на внезапно обрушившийся на голову металл — затея почти нереальная.
С первого взгляда стало ясно, что мародеров на свалке нет. Среди разномастной, искореженной техники, среди сгнивших крыш и вывороченных наизнанку двигателей всевозможных комбайнов, тракторов, ВАЗ-ов, УАЗ-ов, Жигулей и Побед, расположилась сытая стая слепых собак. В том, что стая была сытой, можно было не сомневаться: пара собак затеяла любовную игру. Остальные лежали поодаль. Черная сука, распластавшись на спине, кормила взрослых щенков.
Отъелись, падаль, — зло прищурился Грек. Чего-чего, а дармовой жратвы в Зоне хватает, вот и жиреют. Для кого-то стая собак обернулась смертью, а новичкам сегодня опять повезло. Сытая стая нападать не будет, зверье остается зверьем.
— Стоять, — негромко приказал Грек, с удовольствием отмечая, что несмотря ни на что, Макс замер с поднятой ногой, не доходя каких-нибудь полшага до кочки.
Нет, не ошибся он в Максе — в голове идеи вроде правильные, а для Зоны человек конченный. Не будешь же за ним как за малым дитём ходить: туда ногу поставь, здесь лужа, смотри, обходи аккуратно. Если у Краба чутье отсутствует, он хотя бы делает все с оглядкой, десять раз подумает, куда ногу ставить. А этот…
Того, кто сам в петлю лезет, спасти как правило невозможно, все равно способ отправиться на тот свет найдет.
Грек поднял камень поувесистей и с замахом бросил в гостеприимную кочку. Хитрая тварь почуяла дуновение воздуха и не дожидаясь пока камень коснется листвы раззявила зубастую пасть. В мгновенье ока растертый железными челюстями в крошку камень исчез в ненасытной глотке. Судя по всему усиленное питание твари не понравилось. Трогательные листочки втянулись внутрь и нечто похожее на огромного ежа, вырвало из земли многочисленные лапы и без лишней суеты скрылось в густых зарослях кустарника.
— Не будет с тебя толку, сынок. — Покачал головой Грек. — Самое дорогое, что у тебя осталось, и то не можешь устроить по-человечески.
— Я вообще не знаю, — внезапно окрысился Макс, — как вы тут во всем этом разбираетесь! Как вообще одно от другого можно отличить? Холмик и холмик был — ничего страшного!
На побелевшем от пережитого страха лице ярко горели глаза, полные праведного гнева.
— Вот именно, что не знаешь. Умника из себя строишь, а некоторые, перед тем как идти в Зону, книжки разные читают, информацию в голову складывают, чтобы не страдало то, что собрался на кочку посадить. Или, во всяком случае, с людьми знающими общаются. Не на прогулку сюда ходят, сынок. Но сдается мне, ты так этого и не поймешь.
— Читал я, читал! И с людьми разговаривал. Столько всего плетут про эту Зону, что не знаешь, где правда, а где ложь!
— Скажу тебе самое главное, сынок. Все, что ты слышал о Зоне — все правда.
— Все? — тупо переспросил Макс.
— Все. — Подтвердил Грек кивком головы. Потом негромко позвал: — Очкарик. Ты почему на кочку не сел, она ближе к тебе стояла?
— Не знаю, — тяжело вздохнул Очкарик. — Она… эта кочка, как бы сказать, ровная какая-то была, как будто кто-то специально ее подстригал. Мне показалось, — он замялся, — как будто живое старается неживым прикинуться.
— Поэт. — Ободрительно усмехнулся проводник. — Я тоже в молодости стихи писал для стенгазеты. Почитаю тебе потом на досуге. Но подметил точно, слышишь, Макс номер сто один? В Зоне все не так, все наоборот. Живое — мертвым прикидывается, а мертвое — живым. В самую суть смотришь, Очкарик. Ладно, садись теперь, чисто кругом, — милостиво разрешил Грек.
Уже повернувшись успел отметить, как нерешительно переминается с ноги на ногу Краб, бросая кроткие пытливые взгляды на Очкарика. Оно и понятно: союзника себе ищет. Тоже не дурак, начинает понимать, что Очкарик — проводник от бога, с таким не пропадешь. Думает, все его мысли скрыты, а на самом деле у него на лбу черным фломастером написано: если отставного прапора придется раньше времени замочить — случай тоже ждать не будет, он либо есть, либо его нет — то с таким уникумом как Очкарик, есть шанс живым с Зоны выбраться.
Молодые, Грек на ходу неодобрительно покачал головой, хоть бы на чужих ошибках учились.
Со времени, когда Грек был на свалке в последний раз, ничего не изменилось. Груда старой, разной степени изношенности техники, издалека напоминала муравейник. В центре высилась гора искореженного металла. Угадать в нем то, что прежде, крутя колесами, передвигалось по дорогам, не представлялось возможным. Острые углы разорванных капотов, крыш, черные дыры вместо лобовых стекол, подвески всех мастей. Что за сила стянула все в кучу, забиравшуюся на высоту более тридцати метров? Та сила, что неожиданно иссякла и остальной металлолом остался в беспорядке валяться на поле, площадью в несколько раз больше футбольного, создавая некое подобие лабиринта, пройти по которому не напоровшись на внезапно обрушившийся на голову металл — затея почти нереальная.
С первого взгляда стало ясно, что мародеров на свалке нет. Среди разномастной, искореженной техники, среди сгнивших крыш и вывороченных наизнанку двигателей всевозможных комбайнов, тракторов, ВАЗ-ов, УАЗ-ов, Жигулей и Побед, расположилась сытая стая слепых собак. В том, что стая была сытой, можно было не сомневаться: пара собак затеяла любовную игру. Остальные лежали поодаль. Черная сука, распластавшись на спине, кормила взрослых щенков.
Отъелись, падаль, — зло прищурился Грек. Чего-чего, а дармовой жратвы в Зоне хватает, вот и жиреют. Для кого-то стая собак обернулась смертью, а новичкам сегодня опять повезло. Сытая стая нападать не будет, зверье остается зверьем.
Страница
28 из 108
28 из 108
