378 мин, 36 сек 3185
— Что? — спросила я тихо.
— Спасибо. За всё.
— Пожалуйста. — А, чёрт возьми. Не могу я вот так её бросить с этой коброй в платье от Шанель. — Вот, — я протянула ей белую визитку с эскизом обители, — это номер моего мобильного. Если вдруг понадобится помощь или ещё что — звони, не стесняйся.
В синих глазах замерцали слёзы — одно движение ресниц и они прольются. Нижняя губа предательски задрожала и она прикусила её. Бьюсь об заклад, что прорицательница держалась, чтобы не расплакаться перед Анной. Я её понимала.
— С-спасибо. Вы очень добры.
Да, как же не свезло человеку в этой жизни, если меня она считает доброй? Можно только посочувствовать.
К нам подошёл Ян, сумевший наконец выбраться из цепких ручонок старшей леди.
— Со счастливым избавлением тебя, провидица. Утри слёзы и гони прочь печаль. Путь пророчеств тяжёл, но твой дух силён. Помни об этом. — Странная речь, но искреннее участие блондина было мне понятно. Судя по тёплой благодарной улыбке, появившейся на лице Элис, ей тоже.
— Благодарю тебя, Ангел. — Ответила Элис и рухнула на пол.
Глаза её закатились и зрачки побелели.
Здравствуй, дорогой дневник. Сегодня у меня был тихий, обычный день. Ничего экстраординарного: ехала в машине с бывшим ангелом, слушала музыку, изгоняла суккуба, обжималась с девушкой и наблюдала за пророчицей во время видения.
P.S. Ах да, ещё нужно купить коньяка.
к оглавлению
Глава 5. Карпаччо из инкуба или
Проглоченный крик
Я кричу…
Я беззвучно кричу в тишине,
Как тряпьё
Разрывая бордовые гланды.
Так смешно -
Отказаться от глупых затей
И уйти
С поля боя бомжом, но богатым.
Видит бог…
Только видит совсем не меня.
Мне самой
Это издавна не удаётся
Жизнь идёт…
Чья-то, но убегает моя.
Солнце светит…
Кому — то.
Надо мной оно только смеётся.
( Р. Т.)
— Что ты видела?
— Как ты себя чувствуешь?
— О, Господи, какой ужас!
Первый вопрос задал Ян, второй я. Ну, а кому принадлежал последний возглас, вы догадались сами. Н-да.
У только начавшей приходить в себя пророчицы от нашего гомона залегла морщинка боли меж бровей. На её лице бисеринками выступил пот; она была страшно бледна, казалось ещё миг — и девушка растает в воздухе. Никогда не думала, что процесс предвидения выглядит так… хм-м… так жутко. Что-то среднее между одержимостью, эпилептическим припадком и оргазмом. И так двадцать четыре минуты. Я серьёзно. И это Кирилл назвал «даром пророчества, выраженным весьма слабо»? Возможно, он никогда не видел провидицу в деле. Возможно, ему многое не известно.
Веки медленно разомкнулись и полные отчаяния глаза уставились прямо на меня. Не слишком ли долго я играю роль матери Терезы, а? Лихорадочно поблёскивающий взгляд перенаправился к блондину. Что-то странное промелькнуло в выражении её лица. Прочесть мысли Яна было невозможно — непроницаемая пустая маска. Синие глаза вновь обратились ко мне. Честно говоря, этот молчаливый обмен взглядами не слабо капал мне на нервы. Но не могу же я наорать на человека, который итак еле держится в положении сидя. Или могу? Не-е. Значит кипятиться нельзя. Угу.
— Элис, ты в состоянии говорить? — Спокойный рассудительный тон, какая хорошая девочка Ника.
Я сидела в ногах её кресла и ждала. Вместо ответа она порывисто вскочила, рухнула на пол и вцепилась в меня мёртвой хваткой. Дрожащие пальцы крепко сжимали ткань моей чёрной майки, голова уткнулась мне в плечо и секунду спустя стало ясно, что она плачет. Твою мать! Где-то с полминуты я медлила, не понимая что делать и куда себя девать. Твою ж мать…
Словами тут не помочь — только бесполезные сотрясания воздуха. Тихо выругавшись, я обняла её, обхватив руками и мерно покачиваясь в такт беззвучных рыданий. Комната, Анна, Ян — всё ушло на задний план, стало фоном; было только прижимающееся ко мне в безотчётном порыве тело. Горячая влага на моём плече. Запах карамели. Страх и отчаяние этой девушки — такие сильные, что их отголоски лизали кожу, щекотали нервы…
И тут это случилось. В груди нарастало жжение, в глазах помутнело и сознание, словно терпящий крушение корабль, засосало в тёмную бездну…
Бездна кишела кошмарами. Нет, одним бесконечным кошмаром.
Мои запястья и лодыжки закованы в кандалы, шею стягивает раскалённый железный ошейник. Я как будто распята… Распят. В тридцати сантиметрах надо мной на стойках закреплён пресс. Дальше я ничего не вижу — пульсирующая, будто живая, и невыносимо жаркая тьма заполнила собой всё пространство. В ней слышится душераздирающий вой, крики, которые просто не могли принадлежать человеческому существу. Не могли, но принадлежали.
Страница
28 из 109
28 из 109