Хозяин Большого Каштана

— Жди.

Я услышал, как упала капля. Рана вспыхнула горячей болью… и в тот же миг прохладный сквознячок облизал мою ладонь. А откуда сквознячок в закрытой клетке? Тогда я не задумался, нет, мне не отдавали приказа задумываться. Но теперь, конечно же, знаю.

Высокая скосила глаза — вежливо и почти незаметно. Нет, обе руки были на месте, живые и настоящие.

— Когда я вынул руку, меня трясло, как листок ураганом. И какие разноцветные полосы… везде… повсюду… словно мир решил рассыпаться на краски.

— Встань.

Я встал. Из Клетки веяло холодом, земля моталась, ускользая из-под ног, и всё-таки я встал.

— Деревянный бочонок. Быстрее!

Шаркая, пошёл я к бочонку. Он оказался довольно лёгким, в обычные дни я бы его и одной рукой взял. А внутри были глаза, самые разные — бычьи, кошачьи, собачьи и наверняка человеческие.

Нет ничего страшнее вырванного глаза! Отрубленная голова умирает сразу, без ушей человек живёт и даже что-то слышит, без языка он просто находит другой способ речи, а без глаз жизнь заканчивается. Жить продолжаешь. Но жизнь заканчивается. Я так и не знаю, где он взял и, к счастью, не узнаю никогда.

— В Бак!

Я высыпал их. Словно жемчужины, которые высыпают обратно в море. Разноцветные, большие и маленькие… окровавленные, полураздавленные жемчужины. Они булькали, всхлипывали и пропадали, оставляя слабый красноватый след.

— Механизм — в Клетку!

Механизм стоял на Баке. Хитрая комбинация из винтов и шестерёнок, похожая на здоровенного механического паука, разве что без ножек. Я бережно взял её в ладони и почувствовал, что внутри что-то стучит… что-то стучит, как маленькое сердце.

— В Клетку! Быстрее!

Я сделал шаг — пол качнулся и пошёл под углом, словно загибаясь, изгибаясь, сворачиваясь. Второй шаг — из Бака запахло оглушительной, тошнотворной сладостью, третий…

Пальцы, куда бегут мои пальцы…

Механизм падает. Медленно и угрюмо, словно булыжник, опускается на безукоризненные квадратики пола, всхрапывает и замирает, выставив вверх крошечный валик. Здоровенное зубчатое колёсико врывается из гнезда, выпрыгивает на пол и катится катится катится, перестукивая крошечными зубчиками, прямо в Клетку…

И тут у меня в голове бахнула молния. Это Хозяин врезал мне — с размаху, щедро, как рядовому.

Ноги сложились, словно лестница и я полетел к Баку, на пол, в багровый туман, который полз неизвестно … Стукнулся кобчиком, на какой-то миг забыл, как дышать и ещё одна молния, синяя, уже изнутри, я понял, что падаю… Но тут Хозяин врезал мне ногой наотмашь и всё прошло, только туман дрожал и горячая струя текла на подбородок.

А Хозяин был уже другим. Не та глыба, за которую можно убивать и быть убитым, не тут чудовищно мудрый и знающий, не тот, кого слушаешься, даже не помышляя о выгоде. Теперь это был заурядный старик, с вытаращенными глазами и торчащими пучками седых волос, дряхлый и полубезумный, шипящей от злобы и перепуганный от кожи до косточек.

— Я убью тебя, — прошипел он — слюна летела на пол и шипела в тумане, — Я убью тебя, идиот, мерзавец — когда всё закончится. Я тебя убью.

А потом бросился на пол, схватил Механизм, что-то проверил, щёлкнул, подкрутил, бережно отставил его трясущимися руками и быстро-быстро, словно громадная белая ящерица, пополз к Клетке. Колёсико лежало там, в глубине, я мог его видеть — крошечный кружок в углу, словно мелкая серебряная монетка, давно изъятая из обращения и почерневшая до самой сердцевины. Хозяин (а не такой он был и громадный, в Клетку помещался целиком) схватил его цепкой белой лапой и сжал, стиснул, как стискивают зубы во время порки.

И тогда я бросился за ним вслед. Мир вернулся на своё место, только голова немного не слушалась и шепчущий багровый туман скрывал мои руки, но локти и колени ещё работали, разгребали, несли. Отлетел к стене, жалобно звякнув, Механизм, глаза поймали обезумевшее лицо Хозяина, его руки, колено, размазавшее по полу каплю моей крови… а потом чьи-то (может, мои?) руки схватились за задвижку и рванули её так, что болты вышли из пазов.

Клетка захлопнулась.

Я сидел и смотрел, как затихает возле стенки хрустнувший Механизм, как течёт из него что-то чёрное и как шипит и дымится туман, с этим чёрным соприкасаясь. А потом, шатаясь и поскальзываясь, взобрался на ноги и стал отходить, медленно-медленно, словно по болоту.

Туман кипел и клокотал.

— СТОЙ!— проревел Хозяин. Он уже развернулся ко мне, насколько позволяла клетка, конечно — и смотрел сквозь решётку, вцепившись пальцами в ячейки, — СТОЙ, КОМУ ГОВОРЮ!!

Я остановился и посмотрел на него. Клетка была как раз под него, так что казалось, будто он сидит там уже с полвека, в неё состарился и в ней же умрёт — слышал, было такое наказание.