Хозяин Большого Каштана

Когда он шёл, мостовая подавалась то вверх, то вниз, словно спина опечаленного слона, а потом вдруг оборвалась перед полоской кустов и пологим песчаным склоном, перетекавшим в огромный пустынный пляж. Город закончился, дальше было только море: огромное, медно-рыжее, оно полыхало вместе с закатом, медленно-медленно растворяя в себе тяжёлое золотистое солнце. Песок ещё хранил тепло, он ласкал ноги, и в голову забрела мысль, что здесь, наверное, можно и спать — не так, конечно, сухо, как в кровати, но почти так же мягко и уютно.

Он довольно долго так простоял, оцепеневший, среди песка и чёрных водорослей и ветер трепал его чёрную накидку, а потом где-то на краю слуха зашлёпали босые ноги, и его кто-то окликнул — без слов, одним голосом.

Девушка — та самая, зеленоглазая и русоволосая — шла к нему по кромке прибоя, оставляя зыбкие следы, которые тут же слизывали волны. Платья с пионами на ней больше не было, мокрые волосы разметались по плечам и груди, словно диковинная узорная роспись, а из одежды осталось только ожерелье из янтаря. Крупные, дымчато-тёмные, цвета пива камни были нанизаны на простую верёвочку, какими связывают мешки или доски. Солнце, запутавшись в них, лежало на коже медово-жёлтыми пятнышками.

— Привет, — сказала она, остановившись в двух шагах и закрыв спиной солнце, — А я и не знала, что ты тоже здесь купаешься.

— Нет. Я… нет, — Таллукер попытался подобрать нужное слово, но вдруг сообразил, что девушка понимает и так, — Я здесь первый раз в жизни, да, честно. Здесь… — он ещё раз задумался, — Здесь красиво. Я никогда не видел… ну, ничего такого.

— Ты много чего ещё не видел, — девушка зацепила пальцами ноги и подняла какой-то камешек, — И много чего не видишь. На, держи — это мой тёзка.

Камешек янтаря был точь-в-точь такой же, как те, что на её ожерелье и тёплый-тёплый — Таллукер так и не понял, от руки или от песка. Если сжать его рукой, казалось, что камешек живой, он дышит и ворочается во сне.