Исцеление любовью

Вниз, туда, где тьма побеждает свет. Туда, где рождается темная половина, где кипит ледяная ненависть, где в адском пламени заморожена надежда, где дышит всесокрушающая злоба. Ниже, еще ниже. Спираль бесконечных галактик осталась в стороне, далеко, где-то там…

Далеко, очень далеко. Неведомая сила подхватила барахтающийся разум, и потащила в бездну небытия, трясину забвения, в которой нет спасения. В миры, которых никогда не было. Миры, которые забыли создать. Миры, которым не сказали — Да будет свет! В запредел…

Твари, живущие во тьме. Холодные, равнодушные. Чей-то алчущий взгляд. Смрад и желание убить, разорвать, чтобы насытить вечную жажду плоти. Существа, увидев которые, разум погружается в пучину безумия.

Взрыв боли, стоны и зубовный скрежет. Еще немного, чтобы попасть туда, в пропасть отчаяния…

Слабый человеческий ум увидел то, что не должен был видеть. Жадные, голодные щупальца схватили, всосали его, забирая божественную искру души, увлекая в запредельные глубины ужаса, в пустоту, из которой нет возврата.

Маленький человечек, познал то, что хотел. Запредел раскрыл свою сущность измученному болью и ужасом разуму, принял его, показал себя, показал миры, увидев которые, человеческое естество вздрогнуло и раскрылось в кошмарном крике прозрения:

— Нет!!!

Нет надежды, нет света, нет спасения. Прочь! Забыть все, вернуться назад, к свету. Уничтожить все воспоминания, зарыть их на задворках подсознания. Назад, в свой мир…

Любые страдания, любые жертвы, только не видеть, не слышать, не ощущать этого. Обрубить все концы, оторвать все эти щупальца, алчно сосущие жизненные силы. Назад, туда, где светло, где нет тьмы и холода…

Королев подскочил, с трудом выдыхая воздух. Перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах шумело. Пошатываясь, он кое-как добрел до туалета. Силы оставили его и он упал на пол, растянувшись на кафельном полу. Хватаясь руками за стены, он сумел немного приподняться, после чего его вырвало…

— Черт!

Известный писатель Степан Королев лежал на холодном полу в луже собственной блевотины, суча ногами, дрожа, не в силах подняться.

Стук сердца, шум воды, и что-то еще. Что-то, что проникло в этот мир извне, прицепилось к испуганному разуму.

Оно проникло из далеких измерений, чтобы и здесь нести боль и отчаяние. Дитя тьмы, тревожило, царапая когтями где-то на периферии сознания. Чужой, поселившийся в теле человека, заживо пожирающий изнутри. Тварь, питающаяся мыслями и чувствами, паразит, уничтожающий своего хозяина.

Королев приподнялся, чувствуя, что понемногу приходит в себя. Дотянувшись до зеркала и упершись руками о стекло, он уставился на свое отражение.

Кривая улыбка словно приклеилась на изборожденном морщинами лице. Запавшие глаза, потрескавшиеся губы. В некогда черных волосах появилась проседь. Запредел настиг его, протянув тонкую ниточку, соединив его разум с тьмой, клубящейся на дне холодной пропасти.

Писатель ударил по зеркалу — паутинка трещин расколола изображение на части. Прочь! Это не он — глаза врали, обманывая, искажая реальность. Просто нужно немного успокоится. С трудом, перебирая ногами, Степан добрался до холодильника. Обведя мутным взглядом кухню, Королев покачнулся, с трудом сохраняя равновесие. Хохотнув, он достал из холодильника бутылку «Аляски» и выпил водку прямо из горлышка. Спиртное обожгло небо, вызвало взрыв необычайных ощущений, приятными спазмами перемещаясь по пищеводу. Королев, что есть силы, грохнул бутылку об стену и счастливо засмеялся. Дикий хохот заполнил кухню, то, усиливаясь, то, пропадая совсем.

Чей-то голос вторил ему, и, подсмеиваясь вместе с ним, возбужденно нашептывал, рассказывая омерзительные вещи, о которых, как он считал, нужно будет обязательно написать.

— Мы славно поработаем вместе. Нам будет, о чем рассказать читателю. Не так ли, Степан? Мы покажем, что такое запредел, раскроем его суть…

Королев смеялся, всхлипывая, наклоняясь, чтобы подобрать осколки. Смеялся он и тогда, когда, порезав руку, размазывал по обоям хлынувшую кровь. Перевязывая рану, он хихикал, возбужденно притаптывая на месте.

Пора, наконец, рассказать этим простакам, о том, что живет за границей их убогих фантазий. Он сумеет это. Возвращаясь к машинке Королев все, еще продолжал смеяться. Теперь он точно знал, о чем будет его следующий рассказ…

Крик

Мужчина стоит на мосту. Он прижал руки к лицу. Он кричит в багровеющий закат.

Она не любит эту картину — ненавидит мазню, но вместе с тем боится кричащего человека. Быть может потому, что чувствует то же, что и кричащий.

Боль, ужас…

Она встретит одного из них однажды, много лет спустя. Столкнется случайно в городской толчее. Его руки засунуты в карманы джинсов, во рту тлеет сигарета. Взгляд расслаблен.