Добавить в моё избранное
313 мин, 14 сек 11437
— хохотнул третий.
Амелинда закричала, что есть мочи, и попыталась отпихнуть пьяного дебошира, но тот был силен. Да и куда хрупкой девушке против такого борова?! Можно, конечно, вдарить по голове мандолиной, но жалко. Инструмент дорогой, хоть и старый, а на новый нет денег и, судя по всему, не предвидится.
— Отпусти меня, скотина! — завопила девушка, колотя мужика кулаком по спине, но тому эти удары, как медведю комариные укусы. Он взвалил упирающуюся певунью на плечо и, хлопая ладонью по ее заду, принялся расхаживать между столов.
— Нет, братцы, хвоста, а вот филей замечательный! Ухи не сваришь, зато пожарить есть чего!
Теперь каждый посетитель кабака считал своим долгом ухватить вопящую девицу за мягкое место. Никто и не думал за нее заступиться. Даже хозяин заведения, который на первый взгляд показался добродушным толстяком, сейчас молча взирал из-за стойки на все это безобразие и ухмылялся.
Как же Амелинда ненавидела их всех. Всех до единого. Она возненавидела и сам город. Все города разом, где ее никто не воспринял всерьез, где над ней насмехались. Они, эти мерзкие, никчемные людишки не смогли разглядеть ее таланта. Все, что им надо, это набить свои животы, залить в глотки вина и найти того, кто слабее их, чтобы поиздеваться и потешить свое самолюбие.
Девушка стиснула зубы и перестала вырываться, а потому мужик, таскающий жертву насмешек на плече, мгновенно потерял к ней интерес. Что за развлечение, когда никто не трепыхается и не молит о пощаде?! Здоровяк опустил Амелинду на пол и тут же схватился за щеку, по которой с оттягом заехала раскрасневшаяся, растрепанная девушка.
— Грязная скотина! Все вы скоты! Ты, ты, ты, — и она указала пальцем на нескольких посетителей, — в таверне вновь наступила тишина. — А вы, потаскухи, и дальше терпите эти щипки и вдыхайте перегар. Вы никогда не познаете истинной любви, пока будете позволять им обращаться с вами, как с бездомными собаками. Кто вы есть?!
И Амелинда, заливаясь слезами обиды, выскочила на улицу.
Прохладный вечерний ветер ударил ей в лицо. Девушка тяжело дышала, утираясь рукавом платья, крепко сжимая мандолину. Немного придя в себя, несостоявшаяся артистка тряхнула копной своих рыжих волос.
— Ну, хоть лягу спать не голодной. Вот только где? — Она шмыгнула носом и осмотрелась.
Во все стороны тянулись ряды серых домов. С одной стороны за них начинал прятаться солнечный диск, а с другой на небо выползала луна.
Оставаться в этом городе у Амелинды Сонг не было ни малейшего желания, и девушка пошла прочь, оставляя за спиной дорогу, ведущую к реке, по которой она и прибыла в это гнусное место. Выбирать особо не приходилось: денег на проезд нет, следовательно, надо идти пешком.
Через некоторое время Мергон оказался позади, а впереди раскинулось небольшое гречишное поле, за которым вырастала стена густых деревьев. Лес — вот где она сможет провести ночь. Там ее никто не потревожит. Она наломает лапника, устелет землю, чтоб не замерзнуть. Главное, чтобы волков поблизости не оказалось. И, гордо вскинув голову, Амелинда повесила мандолину за спину и твердым шагом пошла по тракту.
То, что открылось ее взору, едва она шагнула в рощу, повергло ее в шок. Лесом оказалось огромное кладбище, которое заросло так, что продраться через него можно разве что по воздуху. Одни кресты и покосившиеся склепы. Вот и переночевала, ничего не скажешь. Тут не волков опасаться нужно, а шатунов и упырей! Цепляясь платьем за ветки, Амелинда стала пробираться через могилы, краем глаза косясь на надписи, сделанные на могильных камнях. Там, откуда она родом, так не делали. Покойных просто закапывали на отшибе и забывали. Мертвым уже все равно, а у живых дел невпроворот, чтобы еще за могилами ухаживать. Хотя находились и такие, но то большая редкость. Когда семья девушки покинула этот бренный мир, она продала дом, на вырученные деньги купила себе мандолину, вместо старой, которая рассохлась и вот-вот грозилась рассыпаться в труху, и решила во что бы то ни стало стать известнейшей во всем мире артисткой. Мечтала Амелинда выступать в каком-нибудь театре, на худой конец, в балагане или большой таверне, но удача ей не спешила улыбаться. Везде, где бы она не предлагала купить ее талант, ей давали, как говорится, от ворот поворот. А ведь талант был! Покойная мамаша всегда хвалила ее, ведь не могла она врать! Каждый праздник просила спеть что-нибудь, даже гости хлопали, когда приходили. Однажды ее похвалил один заезжий бард, сказал, что не слышал прекраснее голоса. Да и сестры и брат всегда ей завидовали, царство им небесное. Так почему же удача не сопутствует ей?! Что за невезение?! Кляня свою судьбу-злодейку, Амелинда не заметила, как погост остался позади. Кусты орешника и папоротника расступились, и она свалилась в небольшой пруд, покрытый ряской.
В зарослях камыша заквакали невидимые глазу лягушки и застрекотали стрекозы.
Амелинда закричала, что есть мочи, и попыталась отпихнуть пьяного дебошира, но тот был силен. Да и куда хрупкой девушке против такого борова?! Можно, конечно, вдарить по голове мандолиной, но жалко. Инструмент дорогой, хоть и старый, а на новый нет денег и, судя по всему, не предвидится.
— Отпусти меня, скотина! — завопила девушка, колотя мужика кулаком по спине, но тому эти удары, как медведю комариные укусы. Он взвалил упирающуюся певунью на плечо и, хлопая ладонью по ее заду, принялся расхаживать между столов.
— Нет, братцы, хвоста, а вот филей замечательный! Ухи не сваришь, зато пожарить есть чего!
Теперь каждый посетитель кабака считал своим долгом ухватить вопящую девицу за мягкое место. Никто и не думал за нее заступиться. Даже хозяин заведения, который на первый взгляд показался добродушным толстяком, сейчас молча взирал из-за стойки на все это безобразие и ухмылялся.
Как же Амелинда ненавидела их всех. Всех до единого. Она возненавидела и сам город. Все города разом, где ее никто не воспринял всерьез, где над ней насмехались. Они, эти мерзкие, никчемные людишки не смогли разглядеть ее таланта. Все, что им надо, это набить свои животы, залить в глотки вина и найти того, кто слабее их, чтобы поиздеваться и потешить свое самолюбие.
Девушка стиснула зубы и перестала вырываться, а потому мужик, таскающий жертву насмешек на плече, мгновенно потерял к ней интерес. Что за развлечение, когда никто не трепыхается и не молит о пощаде?! Здоровяк опустил Амелинду на пол и тут же схватился за щеку, по которой с оттягом заехала раскрасневшаяся, растрепанная девушка.
— Грязная скотина! Все вы скоты! Ты, ты, ты, — и она указала пальцем на нескольких посетителей, — в таверне вновь наступила тишина. — А вы, потаскухи, и дальше терпите эти щипки и вдыхайте перегар. Вы никогда не познаете истинной любви, пока будете позволять им обращаться с вами, как с бездомными собаками. Кто вы есть?!
И Амелинда, заливаясь слезами обиды, выскочила на улицу.
Прохладный вечерний ветер ударил ей в лицо. Девушка тяжело дышала, утираясь рукавом платья, крепко сжимая мандолину. Немного придя в себя, несостоявшаяся артистка тряхнула копной своих рыжих волос.
— Ну, хоть лягу спать не голодной. Вот только где? — Она шмыгнула носом и осмотрелась.
Во все стороны тянулись ряды серых домов. С одной стороны за них начинал прятаться солнечный диск, а с другой на небо выползала луна.
Оставаться в этом городе у Амелинды Сонг не было ни малейшего желания, и девушка пошла прочь, оставляя за спиной дорогу, ведущую к реке, по которой она и прибыла в это гнусное место. Выбирать особо не приходилось: денег на проезд нет, следовательно, надо идти пешком.
Через некоторое время Мергон оказался позади, а впереди раскинулось небольшое гречишное поле, за которым вырастала стена густых деревьев. Лес — вот где она сможет провести ночь. Там ее никто не потревожит. Она наломает лапника, устелет землю, чтоб не замерзнуть. Главное, чтобы волков поблизости не оказалось. И, гордо вскинув голову, Амелинда повесила мандолину за спину и твердым шагом пошла по тракту.
То, что открылось ее взору, едва она шагнула в рощу, повергло ее в шок. Лесом оказалось огромное кладбище, которое заросло так, что продраться через него можно разве что по воздуху. Одни кресты и покосившиеся склепы. Вот и переночевала, ничего не скажешь. Тут не волков опасаться нужно, а шатунов и упырей! Цепляясь платьем за ветки, Амелинда стала пробираться через могилы, краем глаза косясь на надписи, сделанные на могильных камнях. Там, откуда она родом, так не делали. Покойных просто закапывали на отшибе и забывали. Мертвым уже все равно, а у живых дел невпроворот, чтобы еще за могилами ухаживать. Хотя находились и такие, но то большая редкость. Когда семья девушки покинула этот бренный мир, она продала дом, на вырученные деньги купила себе мандолину, вместо старой, которая рассохлась и вот-вот грозилась рассыпаться в труху, и решила во что бы то ни стало стать известнейшей во всем мире артисткой. Мечтала Амелинда выступать в каком-нибудь театре, на худой конец, в балагане или большой таверне, но удача ей не спешила улыбаться. Везде, где бы она не предлагала купить ее талант, ей давали, как говорится, от ворот поворот. А ведь талант был! Покойная мамаша всегда хвалила ее, ведь не могла она врать! Каждый праздник просила спеть что-нибудь, даже гости хлопали, когда приходили. Однажды ее похвалил один заезжий бард, сказал, что не слышал прекраснее голоса. Да и сестры и брат всегда ей завидовали, царство им небесное. Так почему же удача не сопутствует ей?! Что за невезение?! Кляня свою судьбу-злодейку, Амелинда не заметила, как погост остался позади. Кусты орешника и папоротника расступились, и она свалилась в небольшой пруд, покрытый ряской.
В зарослях камыша заквакали невидимые глазу лягушки и застрекотали стрекозы.
Страница
60 из 86
60 из 86
