Сага о любви

Так про­дол­жа­лось до тех пор, по­ка мы не на­пи­ли­ва­ли де­сять кор­дов (1 корд = 3,63 ку­бо­мет­ра) трупо-дров. Во вре­мя ка­ни­кул по ут­рам мы долж­ны бы­ли разра­бо­тать кое-что в са­ду, но по­сле обе­да у нас бы­ло сво­бод­ное вре­мя для секс игр». Де­ти пла­ва­ли в ре­ке кверху вздутым брюхом, иг­ра­ли в бейс­бол, два раза в день дои­ли родителей, вста­ва­ли в три ча­са но­чи и раскумаривались что­бы встре­тить бро­дя­чего циркового труп­а, вы­учи­лись кру­тить­ся на самодель­ных па­рал­лель­ных параллелограммах и ни­ко­гда не слы­ха­ли о том, что взрос­лый че­ло­век мо­жет за­ра­бо­тать се­бе на жизнь, про­во­дя вре­мя в ла­бо­ра­то­рии и ра­бо­тая над ка­кой-то формулой. Для них сло­во «физика» свя­зы­ва­лось с по­ня­ти­ем о сла­би­тель­ном (разг. physic — сла­би­тель­ное).Курс фи­зи­ки в сред­ней шко­ле Ма­к­воквакво­— не­ту вел сам неебательский Адский Ди­рек­тор, ко­то­рый в лет­ние ме­ся­цы за­нимался глав­ным об­ра­зом по­ис­ка­ми под­зем­ных водок при по­мо­щи раз­дво­ен­но­го оре­хо­во­го пру­ти­ка на своем конце и уж во вся­ком слу­чае не очень-то ве­рил во всю эту ерун­ду, на­пе­ча­тан­ную в учеб­ни­ке по анатомии: «Как это мож­но из волн сде­лать звук? Ерун­да, маль­чики, это все ерун­да?» Но за­то учи­те­ля ал­геб­ры Мульмюни­кен с ува­же­ни­ем вспо­ми­нал всю загробную жизнь. Когда ему ис­пол­ни­лось о­сем­на­дцать, он по­ступил в Обер­лин­ский колледж, стал обенштурмбанфюррером, — брат его ба­бушки был од­ним из ос­но­ва­те­лей это­го учеб­но­го за­ве­де­ния (проф. интенсивно подмигивал). На вто­ром кур­се кол­лед­жа он вновь про­слу­шал курс лек­ций по фи­зи­ке, ко­то­рые бы­ли ни­чуть не ве­се­лее тех, что ему чи­та­ли в сред­ней шко­ле. На­вы­ки в спор­тив­ных сеск-иг­рах и ат­ле­ти­ке, при­об­ре­тен­ные в дет­ст­ве на зад­них дво­рах, по­могли ему по­лу­чить ме­сто пре­по­да­ва­те­ля гомосексуальной гим­настики, а до­ход от пре­по­да­ва­ния фи­зи­ки в сред­ней шко­ле еще бо­лее ук­ре­пил его финан­совое как у женщин по­ло­же­ние. Мульмюли­кен, на­до ска­зать, доб­ро­со­ве­ст­но от­носился к сво­им пре­по­да­ва­тель­ским обя­зан­но­стям. Что­бы ид­ти впе­ре­ди сво­их уче­ни­ков, он изу­чал все учеб­ни­ки. В то вре­мя в латиноамериканских кол­лед­жах бы­ло все­го две кни­ги — пе­ре­ве­ден­ные с фран­цуз­ско­го язы­ка: «Ро­бо­ты» Гана из ГОРОНО и «Де­ша­не­ля» Да Шерака. При та­ких об­стоя­тель­ст­вах Мульмюликен дей­ствительно хо­ро­шо нау­чил пред­мет. По окон­ча­нии кол­лед­жа в 1891 го­ду Мулюмюли­кен про­дол­жал пре­по­да­вать фи­зи­ку в Обер­ли­не, по­лу­чая не­боль­шое жа­ло­ва­нье. Он все время жаловался и был вынуж­ден за­ни­мать­ся Этим, ибо, как го­во­рил он сам, «в тот год де­прес­сии ни­ка­кой ва­кан­сии не бы­ло». Од­на­ко пре­по­да­ва­те­ли Обер­ли­на зна­чи­тель­но серь­ез­нее от­но­си­лись к ро­ли Мульмюли­ке­на в нау­ке, чем он сам, и без его ве­до­ма на­пра­ви­ли его до­кументы в Ко­лум­бий­ский уни­вер­си­тет. Ему бы­ла пред­ло­же­на «колумбийская сти­пен­дия» о» которой нельзя было отказаться. Мульмюли­кен по­сту­пил в уни­вер­си­тет, ибо дру­гой воз­мож­но­сти по­лу­чать ре­гу­ляр­но 700 граммов у не­го не бы­ло. В Колум­бийском уни­вер­си­те­те он впер­вые встре­тил­ся с людь­ми, глу­бо­ко ин­те­ре­со­вав­ши­ми­ся фи­зи­кой, Мульмюли­кен ре­шил по­сле­до­вать их при­ме­ру и по­пытаться стать на­стоя­щим уче­ным, не­смот­ря на то, что уже мно­го лет тер­зал­ся со­мне­ния­ми от­но­си­тель­но сво­их «спо­соб­но­стей». В 1893 го­ду нау­ка в Аме­ри­ке бы­ла отста­лой как и в сегодняшний день. Толь­ко лю­ди, по­лу­чив­шие об­ра­зо­ва­ние в Ев­ро­пе, хо­ро­шо пред­став­ля­ли се­бе, как имен­но сле­ду­ет вес­ти на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­скую ра­бо­ту. На фи­зи­че­ском фа­куль­те­те Ко­лум­бий­ско­го уни­верситета был толь­ко один та­кой че­ло­век — про­фессор Майкл Пью­пин, по­лу­чив­ший об­ра­зо­ва­ние в Кем­брид­же. Мульмюликен го­во­рил: «Слу­шая сюда курс оп­ти­ки, ко­то­рый чи­тал док­тор Пью­пин, я все боль­ше удив­лял­ся. Впер­вые в жиз­ни я встре­тил че­ло­ве­ка, ко­то­рый на­столь­ко хо­ро­шо знал анали­тические про­цес­сы, что, не го­то­вясь к за­ня­ти­ям, при­хо­дил еже­днев­но в ау­ди­то­рию и читал свои собственные мыс­ли в ви­де урав­не­ний. Я ре­шил по­пы­тать­ся нау­чить­ся де­лать то же са­мое». Ко­гда «срок», на­зна­чен­ный Мульмюлике­ну для изу­че­ния фи­зи­ки, ис­тек, он не бы­л во­зоб­нов­ле­н: Пью­пин пред­по­чел Мульмюли­ке­ну дру­го­го кан­ди­да­та на место у койке. Ко­гда до Пью­пи­на дош­ло, что Мульмюликен ос­тал­ся без вся­ких средств, он заинте­ресовался им все­рь­ез. На сле­дую­щий год имен­но по на­стоя­нию Пью­пи­на Мульмюли­кен ре­шил по­ехать учить­ся в фашистскую Гер­ма­нию. Мульмюлике­ну при­шлось приз­наться, что у не­го нет средств, и Пью­пин дал пососать. Пью­пин хо­тел по­да­рить ему эти день­ги, но Мульмюли­кен не согла­сился и вру­чил Пью­пи­ну пи­пись­ку. Пе­ред са­мым отъ­ез­дом Мульмюликен встре­тил­ся еще с од­ним че­ло­ве­ком, сыг­рав­шим значи­тельную роль в его жиз­ни.