Проект Зомби

— Да нет, в натуре, я вовсе не тупой. Просто из деревни я приперся в вашу контору, вот все и думают, что я настоящий тупица. А это не так. Я пару лет назад провалил вступительные экзамены в институт.

Баклан даже приоткрыл рот от удивления.

— Ни хрена себе, студент. Ва-а-а, — засмеялся он. — Теперь мы тебе дадим другое погоняло — Студент. Слышь, Фазер, Студент, в натуре.

Фазер в ответ только стукнул по внутренней стороне двери кулаком.

— Блин, до чего же ты, Баклан, тупой… тупой-то ты и причем до бесконечности! Ты чего думаешь, что всю свою жизнь будем доить этих коммерсантов? Или сами торговать ринемся, чтобы таким же, как, собственно, и мы сами, «бабули» отваливать? Вот идиот! Учиться надо, чтобы самим становиться как Мох.

— На папашино место метишь? — нервно оскалился Баклан. — А ведь на его место уже кто-то позарился.

— А то, что пацанов засандалили, так это, скажу наверняка, эфэсбэшные проделки. Другая братва на папика не попрет. Его сам Цефалло Сахалинский чурается, не-ет… Но, я уверен, он с этими недоносками сам разберется. А разберется, так тебя пошлет этих выродков паковать. Разведешь цемент и, накинув им на ноги бетонные браслеты, толкнешь киллеров в бурну реченьку, чтобы мало не показалось. А на Студента не зыркай, а то зенки-то твои повыкалываю самостоятельно, без моховского разрешения, понял?!

Баклан съежился у руля, но на этот раз промолчал, так как совершенно случайно взглянул на стиснутые в кулаки огромные ладони Фазера.

— Так что Тупехина кликуха теперь будет Студент, я его посвятил, считай, это было с моего ведома, — гордо завершил Фазер.

Он посмотрел вперед, через тонированное лобовое стекло. — Так, народ для поборов уже собрался. — Так, ты сейчас хирургически подрулишь вон к той трибуне, — показал он место на стадионе, где было меньше всего народа. — Пойдешь вместе с Тупе… тьфу ты черт, со Студентом кругом стадиона и смотрите, как там и чего. Нет ли возмущений, сыскарей, блатных, не вякает ли кто? Объявишь, что сбор увеличен на тыщу рублей.

Баклан, снижая скорость, покосился на своего приятеля и пробормотал чуть слышно так, чтобы третий бандит, присутствующий в салоне автомобиля, ничего не услышал:

— Сколько, сколько? Я не ослышался?! Чего так много?

После этих слов Фазер побледнел, а потом, схватив Баклана рукой за горло, резко крикнул в ответ:

— Че значит «много»? Ты бабки пахановские считаешь, что ли? Да это и не много… Замочили же двух наших пацанов, ты и сам знаешь, какие кристальные они были парни, вот Мох дань и поднял. Отвальную по пацанам нужно состряпать, как следует! Понял, урод?!

Он ослабил хватку и опустил руку.

— Все, вот трибуна… Вы со Студентом сейчас валите за бабками, я снимаю на видео всю эту процедуру, потом посмотрим, кто пришел, а кто — нет.

Он снова посмотрел на Баклана и добавил:

— Для тех, кто на бронепоезде, скажу: на пленку снимается каждая… повторяю! каждая процедура передачи дани в казну города Нижнереченска. Это… — он немного смягчился и еле слышно хмыкнул носом, — … от налоговой полиции.

Когда черный, лоснящийся под солнцем тонированный джип «Лендровер» подъехал к указанной Фазером трибуне, стадион уже кипел. Тут толпились базарные торговки семечками, челноки с местного рынка, директора палаток, хаотически разбросанных по всему городу. Одним словом все, кто так или иначе занимались коммерцией, все… до последнего бродяжки, просящего милостыню на трассе Южноуральск-Москва (правда, этих представлял специальный бригадир) — все были охвачены заботливой опекой почти узаконенного рэкета. Эта отрасль в регионе была поставлена на широкую ногу, милиция — приручена, прокуратура снисходительно смотрела на то, что творилось на улицах, тем более что уличная преступность и мелкое хулиганство резко пошли на убыль. Шепотом рассказывали историю о том, как «сам», проезжая по ночному городу, заслышал чьи-то истошные вопли. То звала на помощь женщина, которую избивал пьяный муж. Спустя пять минут к домашнему тирану приехали на машине четверо крепких ребят и, выведя во двор, раскачали и кинули лбом в стену. Тот дожил лишь до утра. И уходя, братки наказали перепуганным соседям: чтобы отныне по вечерам было тихо! Сидите — и ни гу-гу! Этого было достаточно для того, чтобы самый отчаянный гуляка по вечерам держал рот на замке. Бандит был уважаемым человеком в обществе, воспитанном на воспевающих бандитскую романтику песнях Аркаши Северного и Шуфутинского; мальчишки мечтали вырасти и стать киллерами, девчонки готовились в стриптизерки.

Баклан и Студент вальяжно, словно доморощенные пингвины, шли к месту, где был установлен длинный стол. Они шли так, будто были уверены в том, что тут им ничего не страшно, как, впрочем, и в любом другом месте города Нижнереченска, славящегося ныне по всему региону своей, как говорят сейчас, «отмороженной» до бесконечности братвой.