Проект Зомби

Там были громоздкие сундуки, шкафы, даже фортепиано — мечта баррикадника. Но как это все было доставить вниз? Неожиданно в дальнем углу чердака послышался шорох. Крыса? Он отогнал мысль о том, что в нынешних обстоятельствах это была бы их единственная еда за весь день. Но мысль навязчиво возвращалась. Память услужливо представила напоминание, что в Древнем Риме деликатесом считались сони, сваренные в меду. А что такое сони? Это морские свинки, по существу, те же крысы. Между прочим, Лукулл очень недурно разбирался в кулинарии и был признанным гастро… Нет, хватит! Схватив пустой посылочный ящик, он запустил им в кучу тряпья, из-за которого раздавался шорох. Каково же было его изумление, когда оттуда с ревом и воплем: «Дяденька, пожалуйста. Не ешьте меня!» — вылетел ребенок. От неожиданности Андрей едва не спустил курок, однако удержался, перехватил за шкирку метнувшегося мимо него ребенка и ощупал его. Он был теплым, только очень тощим.

— Ничего не бойся, — сказал Андрей. — Спускайся вниз, мы тебя в обиду не дадим.

На лестнице их встретил Антон с дробовиком в руках. Он с удивлением воззрился на ребенка.

— Он живой. Настоящий, — объяснил Андрей. — Прятался на чердаке. Постой, я, кажется, его тоже знаю. Ты ведь… так тебя Атос? Портос?

— Витос я, — мальчик шмыгнул носом. — А Сашку с Пашкой вы куда дели?

— Так это были не твои родители?

— Ды вы что? Были бы тут мои родители, я бы тут и не появился! Нет, это бичи местные. Они тоже меня сожрать хотели. Дяиньки, корочки хлеба у вас не будет?

Однако ни корочки, ни крошки хлеба во всем доме не нашлось.

— Что будем делать дальше? — спросил, прервав нарастающее беспокойство, Антон.

— Будем отстреливаться до рассвета. А там поглядим. К рассвету, может быть, в этот район подтянутся воинские части.

— Что угодно, только не это! — замахал руками Антон. — Мы знаем, как работают наши доблестные войска, они сначала пристрелят, а потом уж спросят, человек ты или нет. Ввиду того, что отвечать будет некому, ergo ты не человек. Я очень опасаюсь, что операцию по нашему спасению они начнут с артобстрела.

— Подождем, пока ты подготовишь вещи для бегства в район заброшенных шахт, а затем, наверное, начнем прорываться…

— В шахты? От волка бежать в волчье логово?

— Не так все просто. Нужно убраться отсюда, а это будет довольно сложно осуществить. Может быть, кто-то из нас больше не увидит белого света… По крайней мере, теми глазами, которыми мы с тобой сейчас наблюдаем за всем этим бардаком.

Наступило томительное молчание, вызванное последними словами морфолога.

— А если зомбуков окажется слишком много, и мы с ними не сможем справиться?

— Тогда… Поживем-увидим.

— Конечно! Берлиозу отрезает голову трамвай, потому что Аннушка уже пролила масло. «Титаник» гибнет, потому что штурвальный подвыпил и отклонился от курса, смерть Гагарина легче всего списать на инопланетян, но, глядя реальности в глаза, надо признать, что наш герой просто давно не пилотировал самолет. Поэтому я более склонен считать, что феномен воскрешения мертвецов вызван сочетанием вмешательства некоторых химических веществ, вызвавших активность мышц и отдельных частей головного мозга, и… и этой чертовой, по-настоящему, чертовой магии вуду.

— Тогда что есть антимагия? Я имею в виду, что если магия — огонь, то что для него считать водой? Что может остановить проклятую Аннушку?

— Трамвай, — буркнул Андрей.

— Что? — не понял Антон Васильев.

— Я полагаю, что и само по себе масло, и промасленные рельсы — не вызывали бы человеческой смерти, смерть вызвал трамвай. Иными словами — некая слепая неодолимая сила, которая, в общем-то, нейтральна к людским проблемам, но в нашем случае она повернута против людей.

— Нам хана.

Антон и Андрей, не сговариваясь, почему-то посмотрели на ребенка, который сидел в уголочке тихо, как мышка.

— Что вы так на меня смотрите, дяиньки, — попросил Витос. — Давайте я лучше пойду, а?

— Куда же ты пойдешь, глупый, — глядя на него, сказал Андрей. — Ведь кругом одно зверье.

— В наш штабик. Он недалеко. А тут канава есть. По канаве и выйду.

Это он сказал в тот момент, когда послышались первые глухие удары в дверь…

Прожекторы заливали слепящими белыми столбами все помещение зала. Незнакомцев, одетых в черные балахоны, окружали существа в шлемах и с автоматами. Их лица были безжизненны и пусты, а глаза из-под касок смотрели незряче и угрожающе.

— Болюхин! — На балконе появился человек в белом халате. Наверху блеснуло золото очков — или зубов. — Кончай ломать комедию. Сдавайся. От этих молодцов не уйдешь. Сдавайся, и я гарантирую тебе жизнь.

— Какая разница между жизнью и смертью? — воскликнул один из незнакомцев. — Все живое в свое время умирает, а мертвое — рано или поздно оживает.