Добавить в моё избранное
28 мин, 59 сек 18293
Даже замотанная платком, рука жгла и кровоточила; сквозь кожу можно было разглядеть сизый лес вен, но пересекавший их шрам всё равно был ослепительно-алым — в голове всплыла едкая мысль, что и человек так устроен. Снаружи посмотришь — невесть что, а там, внутри, всегда одно и то же.
Когда он увидел свой новый дом, солнце уже отгорало, из последних сил плеснув в небо ведро угрюмой осенней киновари. Пузатые камни, казалось, только и мечтали, что разбежаться и шевелились в гнёздах, обездвиженные собственной тяжестью. Авенамчи потряс головой и видение исчезло, но и не приблизилось не на шаг: как и прежде, замок был до обидного далеко и напоминал теперь увеличенную и усложнённую копию сгорбленных хибарок на другом берегу. Точь-в-точь такой же самый дом, огромная груда камня, что сама себе служит вместо надгробья.
«Если бы над входом зажигали фонари, — рассуждал новый хозяин, отбиваясь от репейников чемоданом, — можно было бы до ночи не торопиться. а ведь внутри, скорее всего, так же пусто, как и снаружи!» От такой мысли ему сдалась страшновато. Чтобы отвлечься, он принялся вспоминать «Охотников», замечательный романчик, который он читал вечерами, замаскировав под учебник лтаморского. Замок из книги был совсем непохожим — он скрывал в себе только мрачные подземные тайны да унынье старых слуг, чьи длинные седые кудри напоминали выцветшие гобелены. А вот в соседней деревне (которой здесь не было и в помине) непременно скрывались бывшие разбойники, застенчивые юные девушки, старики, которые о чём-то подозревают, колдуны, ведьмы, внебрачные дети, старые ландскнехты, зарёкшиеся брать в руки оружие, а иногда ещё и не в меру настырная и самостоятельная дочка местного охотника с роскошными каштановыми волосами — без её помощи герою пришлось бы очень-очень туго. Ступая скорее вслепую и чудом не опрокинувшись в какую-квадрат осевшей земли, Авенамчи из последних сил верил, что его собственный роман непременно закончится свадьбой… ну или хотя бы строчкой «продолжение поступит в продажу весной». В книге своей жизни он полагал сея главным героем и очень хотел, чтобы конечный том оказался потолще.
Выбравшись на небольшую мощённую площадку перед воротами, он поставил чемодан на землю и наконец-то отдышался. Со времени основания ту громадину, похоже, основательно перестраивали и для нормальной фортификации он был уже и вправду непригоден: ров завалили землёй, заменили подъёмный мост на высоченные дубовые двери, а внутри, за стенами, стоял, скорее всего, самый обычный большой дом из камня разобранной главной башни, очень и очень похожий на те, какие строят в городах. В наше хищное время эти стены не защитят даже от кредиторов.
Двери были дубовые, а замок из новомодных, железный, с хитрым механизмом на зубчатых колёсиках, но при этом такой огромадный и почерневший, что казался ровесником всех прочих построек. На мрачном железе белели шрамы от зубила, но замок, похоже, устоялю Когда в скважину вошёл ключ заурчал, словно кошка, которую кормят потрохами.
Внутри, за двориком, действительно поднимался дом, только где кончается дом и начинаются стены замка, было не разглядеть. Всё сооружение напоминало тутовик, целиком вросший в расщелину поваленного бука; нельзя было даже сказать, сколько в нём этажей: может, два, а может и три или даже три с половиной, если считать приподнятые башенки. У непривычного к архитектурным изыскам Авенамчи моментально закружилась голова. Нет, скорее всего, никто и ничего специально не запутывал, просто достраивали и перестраивали, иногда считаясь, а иногда и не считаясь с затратами. В солнечную погоду и для знающего человека это зрелище могло быть интересным и может быть даже поучительным.
Авенамчи нашёл в тенях дверь и осторожно вступил внутрь. Там пряталась темнота; пришлось выбираться обратно и в жарких каплях исчезающего дня рыскать по чемодану, пока пальцы не нащупали фонарь. Масло было где-то на донышке. Он зажёг крошечный огонёчек и вошёл, на этот раз не прикрывая за собой дверь.
Холл казался в темноте чем-то вроде лабиринта, который в придачу закрутили двойным узлом. В углу нашлась ещё одна лампа, огромная, запыленная и сухая; когда Авенамчи её поднял, из плафона выскочила мышь. Вспыхнувший огонёк казался очень-очень стареньким архивариусом, который плетётся среди оплывших стёкол с приветливой улыбкой на пергаментно-жёлтом лице.
Заметив лестницу, наш герой поднялся на второй этаж и попытался найти спальню или хотя бы столовую, но ночное время настолько перекрасило комнаты, что он попросту не мог их опознать: из сумрака поднимались квадратные тени каких-то сундуков, столов, стульев, всех этих жалких остатков некогда цельного интерьера, а в одной комнатёнке навстречу выплыл точь-в-точь такой же зажженный фонарь в руке в у взъерошенного полусонного подростка, в котором Авенамчи с огромным трудом узнал себя самого, отражённого в пугающих размеров зеркале.
Когда он увидел свой новый дом, солнце уже отгорало, из последних сил плеснув в небо ведро угрюмой осенней киновари. Пузатые камни, казалось, только и мечтали, что разбежаться и шевелились в гнёздах, обездвиженные собственной тяжестью. Авенамчи потряс головой и видение исчезло, но и не приблизилось не на шаг: как и прежде, замок был до обидного далеко и напоминал теперь увеличенную и усложнённую копию сгорбленных хибарок на другом берегу. Точь-в-точь такой же самый дом, огромная груда камня, что сама себе служит вместо надгробья.
«Если бы над входом зажигали фонари, — рассуждал новый хозяин, отбиваясь от репейников чемоданом, — можно было бы до ночи не торопиться. а ведь внутри, скорее всего, так же пусто, как и снаружи!» От такой мысли ему сдалась страшновато. Чтобы отвлечься, он принялся вспоминать «Охотников», замечательный романчик, который он читал вечерами, замаскировав под учебник лтаморского. Замок из книги был совсем непохожим — он скрывал в себе только мрачные подземные тайны да унынье старых слуг, чьи длинные седые кудри напоминали выцветшие гобелены. А вот в соседней деревне (которой здесь не было и в помине) непременно скрывались бывшие разбойники, застенчивые юные девушки, старики, которые о чём-то подозревают, колдуны, ведьмы, внебрачные дети, старые ландскнехты, зарёкшиеся брать в руки оружие, а иногда ещё и не в меру настырная и самостоятельная дочка местного охотника с роскошными каштановыми волосами — без её помощи герою пришлось бы очень-очень туго. Ступая скорее вслепую и чудом не опрокинувшись в какую-квадрат осевшей земли, Авенамчи из последних сил верил, что его собственный роман непременно закончится свадьбой… ну или хотя бы строчкой «продолжение поступит в продажу весной». В книге своей жизни он полагал сея главным героем и очень хотел, чтобы конечный том оказался потолще.
Выбравшись на небольшую мощённую площадку перед воротами, он поставил чемодан на землю и наконец-то отдышался. Со времени основания ту громадину, похоже, основательно перестраивали и для нормальной фортификации он был уже и вправду непригоден: ров завалили землёй, заменили подъёмный мост на высоченные дубовые двери, а внутри, за стенами, стоял, скорее всего, самый обычный большой дом из камня разобранной главной башни, очень и очень похожий на те, какие строят в городах. В наше хищное время эти стены не защитят даже от кредиторов.
Двери были дубовые, а замок из новомодных, железный, с хитрым механизмом на зубчатых колёсиках, но при этом такой огромадный и почерневший, что казался ровесником всех прочих построек. На мрачном железе белели шрамы от зубила, но замок, похоже, устоялю Когда в скважину вошёл ключ заурчал, словно кошка, которую кормят потрохами.
Внутри, за двориком, действительно поднимался дом, только где кончается дом и начинаются стены замка, было не разглядеть. Всё сооружение напоминало тутовик, целиком вросший в расщелину поваленного бука; нельзя было даже сказать, сколько в нём этажей: может, два, а может и три или даже три с половиной, если считать приподнятые башенки. У непривычного к архитектурным изыскам Авенамчи моментально закружилась голова. Нет, скорее всего, никто и ничего специально не запутывал, просто достраивали и перестраивали, иногда считаясь, а иногда и не считаясь с затратами. В солнечную погоду и для знающего человека это зрелище могло быть интересным и может быть даже поучительным.
Авенамчи нашёл в тенях дверь и осторожно вступил внутрь. Там пряталась темнота; пришлось выбираться обратно и в жарких каплях исчезающего дня рыскать по чемодану, пока пальцы не нащупали фонарь. Масло было где-то на донышке. Он зажёг крошечный огонёчек и вошёл, на этот раз не прикрывая за собой дверь.
Холл казался в темноте чем-то вроде лабиринта, который в придачу закрутили двойным узлом. В углу нашлась ещё одна лампа, огромная, запыленная и сухая; когда Авенамчи её поднял, из плафона выскочила мышь. Вспыхнувший огонёк казался очень-очень стареньким архивариусом, который плетётся среди оплывших стёкол с приветливой улыбкой на пергаментно-жёлтом лице.
Заметив лестницу, наш герой поднялся на второй этаж и попытался найти спальню или хотя бы столовую, но ночное время настолько перекрасило комнаты, что он попросту не мог их опознать: из сумрака поднимались квадратные тени каких-то сундуков, столов, стульев, всех этих жалких остатков некогда цельного интерьера, а в одной комнатёнке навстречу выплыл точь-в-точь такой же зажженный фонарь в руке в у взъерошенного полусонного подростка, в котором Авенамчи с огромным трудом узнал себя самого, отражённого в пугающих размеров зеркале.
Страница
3 из 8
3 из 8
