Узники снежного логова

Три шага — остановка, отдых; новые три шага и так далее. На очередной остановке что-то тревожное закралось в его душу, пустив мрачные щупальца неприятного предчувствия. Артур осмотрелся, но что увидишь, если вокруг тебя бушует метель, легко играя со снегами и ничего не видать далее двух-трёх метров. Неприятное ощущение, однако, вскоре прошло, и призрак приближающегося страха отдалился. Но желание продвигаться к мрачно темнеющему леску почему-то расхотелось. Снова смутное, неясное чувство страха практически сковало по рукам и ногам и лишило сил. Артур закрыл глаза и быстро покрутил, до боли в мышцах, шеей. Боль прогнала наваждение. Он вдруг вспомнил, зачем вышел из машины. Ноющая боль внизу живота дала о себе знать. Потоптавшись, припрыгивая на месте, он нашёл положение, при котором ветер устойчиво дул в спину. Мягко взвизгнул замок пуховика. Ветер махом раскрыл полы и выдул скопившееся тепло. Мелкая дрожь сотрясла тело. И он едва не лишился сознания, когда за спиной раздался голос друга, шаги которого по скрипящему снегу он не услышал из-за воя ветра.

— Любуешься природой? Вот, решил составить компанию, — кряхтя, Петька задрал куртку. Расстегнул «молнию» брюк. С наслаждением пыхтя, пустил струю, от которой сразу же повалил белёсый пар. — Эх, лучше нет красоты!

Артур справился быстрее. Отойдя, начал всматриваться в темноту. Что-то там, в заснеженной степной дали привлекло его внимание, и он взглядом изучал заинтересовавшее место.

— Что, высматриваешь жильё? — сыронизировал Петька, хлопнув друга по плечу, и вывел его из задумчивости. Схватил за локоть крепкой хваткой и увлёк к машине. — Давай назад. Успеешь сопли наморозить.

Артур вывернулся и продолжил всматриваться вперёд.

— Хватит чудить, пойдём в машину, — сказал Петька, кутаясь в пуховик.

— Да погоди ты!

— Чего годить-то?

— Там впереди мелькнуло что-то… похожее на огонёк… яркий…

— Неужто волки? — испугался Петька.

— Нет, их давно истребили, там что-то… — он неопределённо покрутил кистью в воздухе.

Пару минут друзья всматривались в снежную круговерть, не замечая колющих лицо снежинок и порывистого ветра, пока от напряжения не заболели глаза.

— Пусто, — проговорил Петька, — пойдём, чо зря глаза-то мозолить.

— Но я видел огонёк, — порыв ветра в лицо перебил дыхание, — как будто в окошке мелькнул.

— Померещилось, — заключил Петька, — пойдём в машину. Движок завёлся, печка работает. Салон прогрелся, — и снова Петька взялся за рукав пуховика Артура, увлекая за собой. — Айда, хватит в пустоту пялиться.

Произнеся последнее слово, Петька замер.

— Ёк-макарёк! — сорвалось с его уст, — ты, это, видел? Что-то блеснуло… — Петька указал дрожащим пальцем вперёд.

В бесконечной безбрежности заснеженного тёмного пространства алая точка снова вспыхнула и продолжила гореть.

— Да вижу я! — Артур старался перекричать усиливающийся вой ветра.

Укрываясь в капюшоны пуховиков, друзья с надежной и тревогой смотрели туда, где маленькая алая звёздочка своим светом притягивала их взгляды, как спасительный свет маяка приковывает к себе взоры экипажа корабля, попавшего в шторм.

Что-то непонятное снова шевельнулось в груди у Артура. Необычная смесь страха и любопытства. Древнего страха и первобытного любопытства. Эти два противоречивых ощущения заставили идти туда, на свет, сквозь разыгравшийся буран, через наметённые сугробы снега, преодолевая сопротивление шквального ветра, туда, где вызывающая ужас мгла и мрак вызывали неприятные чувства. Артуру очень хотелось последовать совету друга и вернуться в тепло машины, под защиту металлического корпуса, переждать непогоду и дождаться утра; но верный друг Петька уже уверенно шагал, ломая ногами крепкий наст на спасительный (или губительный) алый огонёк.

Тьма скрадывает расстояния.

Кажущееся далёким, находится близко.

Через широкое заснеженное поле, обходя причудливые фигуры, созданные при помощи кустарников и снега, возникающие неожиданно из мглы, и явные проёмы впадин, друзья, спустя десять минут вышли к низкому, длинному дому.

Радость сменилась удивлением, когда они обнаружили старинный фонарь с оплавленным огарком толстой свечи, качающийся на ветру над входом в дом.

Метель замела дом по самые маленькие окошки, темнеющие на белом фоне стен; с соломенной крыши, украшенной шапкой снега, ветер срывал длинные колкие языки ледяной крупки и старался ими облизать разгорячённые ходьбой лица друзей. Дверь, судя по петлям, открывалась внутрь, тоже была занесена: от неё отходил невысокий снежный вал, надежно укрывающий от не прошеных гостей.

Друзья остановились в нерешительности. «Что будем делать? Обитаемое ли жильё?» — красноречиво говорили их взгляды. Первым заговорил Петька, он сказал, что не заметил, идёт ли дым из трубы.