Пыльные окна

Правильнее наверное было бы говорить «оно», а не она.

Хотя, тьма — она ведь женского рода?

И для поддержания ее существования, для того чтобы она продолжала враспорку держать прорехи между реальностями, Уруту кормили ее живой кровью. Живой молодой кровью, которая лилась в воду озера, смешиваясь с мутной водой, наполняя тварь жизнью, заставляя ее биться в судорожном экстазе.

Тварь вертела городом, как хотела. Сводила с ума, угнетала, подавляла. Она стояла здесь за всеми и за каждым.

И мои чудовищные видения. Видения ли? И неожиданные актерские экспромты Фролова с Максом, Коли соло, и Коли с Полиной, и Коли с его порученцем, и все эти нелепые и дикие, абсурдные эпизоды, свидетелем которых я стал.

В этом городе просто невозможно было вести себя по-человечески.

А они кормили ее, пестовали, холили и лелеяли. Стали ее тайными жрецами.

Один из этих «жрецов» подошел к прикованному к трубе голому парню. Протянул широкий рукав, из-под которого блеснуло лезвие изогнутого зазубренного ножа.

Провел по руке парня бритвенно острым лезвием. Медленно, снизу вверх, оставив тонкий надрез на предплечье. Струйка крови потекла по бледной коже, а парень только приподнял голову и замычал, блаженно улыбаясь и пуская слюни. Их, предназначенных в жертву, под завязку накачали каким-то наркотиком.

Я смотрел, как жрец Уруту проводит ладонью по разрезу на руке парня, собирая темно-багровую влагу.

Он поднес ладонь к лицу, размазывая по щекам, словно боевую индейскую раскраску.

— Начинаем, хозяин? — спросил он с улыбкой, облизывая кончики пальцев.

Наверное, будь на моем месте кто-нибудь другой, он продержался бы дольше. Вышколенный оперативник с чистыми руками, железными нервами и холодным разумом. Он продержался бы очень долго, чтобы запротоколировать, запомнить, увидеть все собственными глазами, а потом донести до большой земли, по форме доложить начальству. Ведь мы так мало знаем о «минусах». А здесь — такой прекрасный шанс окунуться в их жизнь изнутри. В самые потайные уголки.

Но я не выдержал.

Я вытащил из-за пояса пистолет, движением пальца снял с предохранителя.

Я вытянул руку и выстрелил жрецу с ножом прямо в лоб. Веер темных брызг ударил по стене позади него. Тягучие капли зашипели, попав на сиреневый цилиндр ртутной лампы.

Грохот выстрела оглушил всех присутствующих, заплясав под сводами.

Я повернулся к дружкам жреца.

— Во имя чего?! — заорал я. Голос мой эхом заплясал под сводами.

Они попятились, тараща глаза.

— Хотели власти?!

Я повернулся к охранникам. Выстрелил в голову одному, потом второму. Они даже успели навести на меня автоматы, но я все равно был быстрее.

Сила плясала внутри меня, ища выхода. И не важно, что истоки ее были здесь же, в тошнотворной засасывающей черноте. Ведь то, какого цвета сила, определяем мы сами, а не она, верно?

Третий охранник запутался в ремне автомата, оскалив зубы и не сводя с меня остекленевшего взгляда.

Я протянул в его сторону левую руку. Мысленным приказом оторвал от площадки, перебросил через перила, вдавил в сводчатую стену туннеля. Охранник распластался по стене, как мошка по ветровому стеклу. С хрустом посыпалась вниз бетонная крошка.

— Вот вам власть! — крикнул я жрецам, показывая пистолетом на тела охранников.

Двое в балахонах змеиной кожи пятились к перилам.

— Хотели бессмертия, вечной жизни?!

Я выстрелил в распластанного на стене охранника. И опустил левую руку, давая телу упасть в воду. Он мешком рухнул в нее, шумный пенный поток поглотил темный куль, который мгновение назад был живым «минусом».

— Вот вам бессмертие! Вот вам жизнь вечная!

Жрецы уперлись в оградку, ухватились за нее руками. Оторвать от меня глаза они не решались.

— Хотели табуны красоток и горы бабла?

Я выстрелил в того жреца, что стоял слева.

— Держи!

Он дернулся, всплеснул руками. Свесившись через ограду, тяжело повалился вниз, в воду.

— Хотели ни в чем себе не отказывать, верно? — спросил я, подходя к последнему оставшемуся Уруту.

Он молчал. Губы его дрожали.

— Так не отказывайте себе ни в чем! — я выстрелил в упор, и ударом ноги опрокинул его тело вниз, через перила.

Тело в змеином балахоне грузно шлепнулось в воду, и понеслось по воле течения вперед, к выходу в озеро.

— Спросите себя! — крикнул я вслед. — Счастливы вы теперь?!

Сколько же жизней они загубили, год за годом подпитывая эту алчную черную тварь?

Ради чего? Как же это нечеловечески низко, нечеловечески подло. Люди ли они вообще? Или безумные звери?

И во имя чего все это? Даже не ради счастья. Ради простых, банальных радостей, бытового комфорта. Ради уверенности в себе, ради хорошей машинки и икорки на завтрак.