Добавить в моё избранное
273 мин, 24 сек 2343
Остальное не имеет значения. Только ты и горящее здание. Только ты и демон. И человек, которого нужно спасти.
За порогом злосчастной квартиры меня ожидал… Шок. Да, это было ненормально: совершенно чистый воздух, стопроцентная видимость, комнатная температура и никаких очагов возгорания. Невозможно? Но факт. Быстро обвела слезящимся взглядом прихожую: сознание зацепилось за одиноко висящее пальто — довольно поношенное, классического покроя — и учебник философии, брошенный на столике рядом с ключами. Хм. Сбросив куртку, я поморщилась от боли: кожа на руках и плечах покраснела, шелушилась и кое-где уже появились наполняющиеся влагой волдыри — ожоги первой и второй степени тяжести. Мило, блин.
Очередной приступ скрутил тело, прошёлся по нервным окончаниям, прошиб мозг. Держаться. Ноги сами понесли меня к дальней комнате. Один… Два… Три, четыре… Восемь шагов. Порог. Схватиться рукой за косяк, на мгновение перенести вес тела с дрожащих и подкашивающихся ног, сделать осторожный вдох и удержать крик, вызванный обжёгшей горло и лёгкие болью. Говорить мучительно невозможно. Надо.
— Что ты делаешь?— чужой, хриплый голос. Мужчина, стоящий на коленях в центре пентаграммы, не шелохнулся. Шагнув внутрь и чуть влево, я обозрела центр комнаты с немного другого ракурса и стало ясно, что насыпанный на ламинированном полу символ не является пятиконечной звездой. Лучей было шесть — сатанинский знак призыва. Головоломка начала складываться в моём сознании, приобретая кошмарную ясность. Скорее всего, этот человек с помощью чёрного обряда вызвал демоническоую сущность большой силы. Если судить по остаточным энергиям, свербящим мозг, это существо по силе сравнимо с Эросом. О том же говорит и пламя; теперь понятно, что пожар явно сверхъестественного происхождения — отсюда запах серы и мощная ударная волна, которую мы приняли за последствие взрыва газопровода. Остаётся лишь несколько вопросов: для чего этому мужчине понадобилось поджигать здание, кого он призвал и как нам, мать его, теперь отсюда выбираться?
Медленно, больше из-за боли во всём теле, чем ввиду осторожности, я обошла печать призыва и остановилась напротив коленопреклонённой фигуры мужчины. Он всё ещё находился в неподвижности транса, но теперь можно рассмотреть его лицо: тонкие черты, острые скулы, опущенные вниз уголки рта, носогубные складки, карие глаза за аккуратными, безупречно чистыми линзами очков. Ничего примечательного, мужчина средних лет со среднестатистической внешностью среднестатистического преподавателя университета. Учебник философии и пальто говорили в поддержку этой версии. Глаза его лихорадочно блестели, взгляд направлен в никуда, губы запеклись и почти беззвучно что-то шептали. Но это не было стандартной одержимостью — я чувствовала тьму совсем иначе, чем при вселении демонской сущности.
Неожиданно человек будто вышел из плена наваждения и уставился на меня широко распахнутыми глазами. В них металась паника.
— Ч-что… О Господи…
— Что, вспомнил дело рук своих, а тварь? — говорить становилось всё труднее, но презрение и злость пересилили боль.
— Я… Я не хотел их смерти! Войцех Ходецкий имел всё, а я вынужден каждый день просыпаться и идти на ненавистную работу! Преподавать философию безмозглым отпрыскам богатеньких родителей! Знаете как они на меня смотрели? Как относились ко мне? С высока, будто я какое-то ничтожество!!! А Я И ЕСТЬ НИЧТОЖЕСТВО! …
Лавина эмоций обрушилась на меня, мелкой дрожью пронеслась по телу. Они сменялись, одна за другой проступая на лице мужчины и становясь всё более интенсивными, необузданными. На смену чувству вины и раскаянию пришли зависть, злоба, ненависть и… чёрное удовлетворение. Он упивался содеянным. И зависть к упомянутому Войцеху всё ещё съедала его изнутри, едким металлическим блеском отражалась в глазах.
— У него была прекрасная молодая жена, ребёнок, престижная работа и высокий достаток! Этому ублюдку всё было мало — он завёл любовницу! Спутался с одной из моих студенток, а ей ещё и восемнадцати не исполнилось! — всё не унимался он. Казалось, что внутри него разрушилась какая-то плотина и поток желчных, гневных речей не иссякал.
Подобно молнии меня ослепила мысль, одна фраза приобрела пульсирующе-багровый окрас: «Я не хотел их смерти!» Их смерти… Иисусе, неужели в той квартире находились люди?! «… молодая жена, ребёнок»… Господи, нет… Нет.
Плюнув на боль, я рванулась вперёд и обожжённые пальцы вцепились в серый твид пиджака.
— Что. Ты. Сделал? — я встряхнула его, — Отвечай, мразь! Кто-то был в соседней квартире, когда ты вызвал демона?!
Он трясся в моих руках, но не предпринимал попытки вырваться или подняться. И хранил молчание. Я зарычала от досады, но в следующее мгновение глаза преподавателя-чернокнижника закатились и в ноздри мне ударил мерзкий змеиный запах.
За порогом злосчастной квартиры меня ожидал… Шок. Да, это было ненормально: совершенно чистый воздух, стопроцентная видимость, комнатная температура и никаких очагов возгорания. Невозможно? Но факт. Быстро обвела слезящимся взглядом прихожую: сознание зацепилось за одиноко висящее пальто — довольно поношенное, классического покроя — и учебник философии, брошенный на столике рядом с ключами. Хм. Сбросив куртку, я поморщилась от боли: кожа на руках и плечах покраснела, шелушилась и кое-где уже появились наполняющиеся влагой волдыри — ожоги первой и второй степени тяжести. Мило, блин.
Очередной приступ скрутил тело, прошёлся по нервным окончаниям, прошиб мозг. Держаться. Ноги сами понесли меня к дальней комнате. Один… Два… Три, четыре… Восемь шагов. Порог. Схватиться рукой за косяк, на мгновение перенести вес тела с дрожащих и подкашивающихся ног, сделать осторожный вдох и удержать крик, вызванный обжёгшей горло и лёгкие болью. Говорить мучительно невозможно. Надо.
— Что ты делаешь?— чужой, хриплый голос. Мужчина, стоящий на коленях в центре пентаграммы, не шелохнулся. Шагнув внутрь и чуть влево, я обозрела центр комнаты с немного другого ракурса и стало ясно, что насыпанный на ламинированном полу символ не является пятиконечной звездой. Лучей было шесть — сатанинский знак призыва. Головоломка начала складываться в моём сознании, приобретая кошмарную ясность. Скорее всего, этот человек с помощью чёрного обряда вызвал демоническоую сущность большой силы. Если судить по остаточным энергиям, свербящим мозг, это существо по силе сравнимо с Эросом. О том же говорит и пламя; теперь понятно, что пожар явно сверхъестественного происхождения — отсюда запах серы и мощная ударная волна, которую мы приняли за последствие взрыва газопровода. Остаётся лишь несколько вопросов: для чего этому мужчине понадобилось поджигать здание, кого он призвал и как нам, мать его, теперь отсюда выбираться?
Медленно, больше из-за боли во всём теле, чем ввиду осторожности, я обошла печать призыва и остановилась напротив коленопреклонённой фигуры мужчины. Он всё ещё находился в неподвижности транса, но теперь можно рассмотреть его лицо: тонкие черты, острые скулы, опущенные вниз уголки рта, носогубные складки, карие глаза за аккуратными, безупречно чистыми линзами очков. Ничего примечательного, мужчина средних лет со среднестатистической внешностью среднестатистического преподавателя университета. Учебник философии и пальто говорили в поддержку этой версии. Глаза его лихорадочно блестели, взгляд направлен в никуда, губы запеклись и почти беззвучно что-то шептали. Но это не было стандартной одержимостью — я чувствовала тьму совсем иначе, чем при вселении демонской сущности.
Неожиданно человек будто вышел из плена наваждения и уставился на меня широко распахнутыми глазами. В них металась паника.
— Ч-что… О Господи…
— Что, вспомнил дело рук своих, а тварь? — говорить становилось всё труднее, но презрение и злость пересилили боль.
— Я… Я не хотел их смерти! Войцех Ходецкий имел всё, а я вынужден каждый день просыпаться и идти на ненавистную работу! Преподавать философию безмозглым отпрыскам богатеньких родителей! Знаете как они на меня смотрели? Как относились ко мне? С высока, будто я какое-то ничтожество!!! А Я И ЕСТЬ НИЧТОЖЕСТВО! …
Лавина эмоций обрушилась на меня, мелкой дрожью пронеслась по телу. Они сменялись, одна за другой проступая на лице мужчины и становясь всё более интенсивными, необузданными. На смену чувству вины и раскаянию пришли зависть, злоба, ненависть и… чёрное удовлетворение. Он упивался содеянным. И зависть к упомянутому Войцеху всё ещё съедала его изнутри, едким металлическим блеском отражалась в глазах.
— У него была прекрасная молодая жена, ребёнок, престижная работа и высокий достаток! Этому ублюдку всё было мало — он завёл любовницу! Спутался с одной из моих студенток, а ей ещё и восемнадцати не исполнилось! — всё не унимался он. Казалось, что внутри него разрушилась какая-то плотина и поток желчных, гневных речей не иссякал.
Подобно молнии меня ослепила мысль, одна фраза приобрела пульсирующе-багровый окрас: «Я не хотел их смерти!» Их смерти… Иисусе, неужели в той квартире находились люди?! «… молодая жена, ребёнок»… Господи, нет… Нет.
Плюнув на боль, я рванулась вперёд и обожжённые пальцы вцепились в серый твид пиджака.
— Что. Ты. Сделал? — я встряхнула его, — Отвечай, мразь! Кто-то был в соседней квартире, когда ты вызвал демона?!
Он трясся в моих руках, но не предпринимал попытки вырваться или подняться. И хранил молчание. Я зарычала от досады, но в следующее мгновение глаза преподавателя-чернокнижника закатились и в ноздри мне ударил мерзкий змеиный запах.
Страница
73 из 78
73 из 78
