Добавить в моё избранное
252 мин, 23 сек 3989
Он совершил кое-какие поступки, в большинстве своем ужасающие и бесчеловечные, но я пишу о нем лишь потому, что он был первым, кто, по-видимому, обладал имунитетом к зомби-вирусу. Собственно, за это он и получил свое новое прозвище; как его звали до катастрофы, неизвестно.
Выйдя из тюрьмы, они оказались в окружениии тысяч живых мертвецов. Мне почему-то вспомнились слова из прочитанной в юности баллады: «Их было сотня мечей, а нас ― семеро смелых мужчин». Им повезло; не всем, конечно ― лишь тем из них, кто сумел выбраться живыми. Тюрьма располагалась на окраине города, в протяженной промышленной зоне, поэтому число инфицированных оказалось сравнительно небольшим. Остатки банды сумели пробиться из города благодаря часто присущей уголовникам смекалке. Они шли колонной, впереди ехал бульдозер, сметающий все на своем пути, а за ним колонна из укрепленных на скорую руку автобусов, пассажиры которых отчаянно отбивали атаки нападавших со всех сторон зомби. Насколько я понимаю, им сопутствовала чрезвычайная удача, да и время суток было в их пользу ― не зная ничего толком об эпидемии, они прорывались днем, когда у большинства мертвецов наступает «сиеста».
Доехали не все, но зиму «смелые мужчины» встретили за городом, на территории военного госпиталя, чья архитектура, по-видимому, напомнила им до боли знакомые тюремные стены. Там они и осели. Слава в шутку назвал их общину «Орденом госпитальеров», намекая на выбранное ими в качестве места жительства заведение. Госпиталь находился примерно в трех километрах от славиного дома, если идти напрямую через лес; так что у Славы и его товарищей были серьезные основания для беспокойства.
Освоившись на новой территории, «госпитальеры» вернулись к привычному образу жизни, с поправкой на то, что уже никто не мог им в этом помешать. Они грабили брошенные дома, магазины, склады, хотя упрекать их в этом трудно ― так делали все, и я в том числе. Помимо грабежа, они предавались развлечениям всеми доступными им способами. Способов было немного, и все они способны вызвать у нормального человека содрогание. Осознание того, что цивилизация исчезла, ― вместе с судами, полицией и тюрьмами, ― приводило их в необычайное воодушевление. По сути, они мало что потеряли, зато приобрели свободу и возможность творить все, что их душе угодно. Удивительно, но даже в новых условиях они ухитрялись где-то добывать наркотики, хотя и без них имели все возможности пребывать в измененном состоянии сознания ― огромные количества алкоголя из разграбленных магазинов находились в их полном распоряжении. Пожалуй, только постоянным пьянством и употреблением наркотиков можно объяснить те ужасы, что они творили.
Модель общества, которую «госпитальеры» воспроизвели в миниатюре из имевшихся в их распоряжении скромных человеческих ресурсов, можно назвать наркотическим садо-фашизмом с элементами рабовладения. Их община имело строгую кастовую структуру, во главе которой стоял Холера, скромно называвший себя Императором Вселенной. Ниже располагались его ближайшие подручные, затем боевики, еще ниже основная масса бывших заключенных, а под ними ― случайно прибившиеся посторонние или захваченные в плен люди. Последние являлись для вышестоящих рабами, объектом для бесконечных издевательств и истязаний… и пищей. Я не оговорился ― именно пищей. Вероятно, еще в тюрьме, оставшись без еды, в момент крайнего отчаяния, способом, который в природе практикуют, пожалуй, только крысы, наши герои выделили из своей среды наименее полезных, по их мнению, особей и принесли в жертву своим насущным пищевым потребностям.
Можно предположить, что в дальнейшем эта практика укоренилась и, несмотря на решение проблем с припасами, каннибализм стал для них привычным занятием. Как Слава понял, его практиковали в ритуальных целях, а также по большим праздникам, которые случались у «госпитальеров» едва ли не каждую неделю. Когда возможности банды для «самоедства» ― пожирания своих самых слабых членов ― истощились, они обратили свое жадное внимание наружу. Все, кто попадались им на глаза, ― а это были в основном случайно выжившие беженцы или небольшие группы вроде славиной, ― силой захватывались в плен. Мужчин подвергали мучительным пыткам, затем убивали и съедали; женщин и детей ждала та же участь, кроме тех, кому не повезло иметь симпатичную внешность ― эти несчастные пополняли собой гарем Холеры и его ближайших слуг. Впрочем, вскоре ими пресыщались и отправляли под кухонный нож. Слава привел мне примеры ужасающих издевательств и пыток, которым подвергались несчастные; я пощажу чувства читателя и избавлю его от кошмарных подробностей. Скажу лишь, что типичная казнь заключалась в том, что обреченного швыряли в клетку с зомби, а потом наблюдали за тем, как его разрывают на куски. Разумеется, зрители делали ставки и азартно комментировали происходящее.
Интересным, если можно применить это слово к описываемым ужасам, является тот факт, что «госпитальеры» в своих издевательствах не делали различий между обычным пленниками и инфицированными.
Выйдя из тюрьмы, они оказались в окружениии тысяч живых мертвецов. Мне почему-то вспомнились слова из прочитанной в юности баллады: «Их было сотня мечей, а нас ― семеро смелых мужчин». Им повезло; не всем, конечно ― лишь тем из них, кто сумел выбраться живыми. Тюрьма располагалась на окраине города, в протяженной промышленной зоне, поэтому число инфицированных оказалось сравнительно небольшим. Остатки банды сумели пробиться из города благодаря часто присущей уголовникам смекалке. Они шли колонной, впереди ехал бульдозер, сметающий все на своем пути, а за ним колонна из укрепленных на скорую руку автобусов, пассажиры которых отчаянно отбивали атаки нападавших со всех сторон зомби. Насколько я понимаю, им сопутствовала чрезвычайная удача, да и время суток было в их пользу ― не зная ничего толком об эпидемии, они прорывались днем, когда у большинства мертвецов наступает «сиеста».
Доехали не все, но зиму «смелые мужчины» встретили за городом, на территории военного госпиталя, чья архитектура, по-видимому, напомнила им до боли знакомые тюремные стены. Там они и осели. Слава в шутку назвал их общину «Орденом госпитальеров», намекая на выбранное ими в качестве места жительства заведение. Госпиталь находился примерно в трех километрах от славиного дома, если идти напрямую через лес; так что у Славы и его товарищей были серьезные основания для беспокойства.
Освоившись на новой территории, «госпитальеры» вернулись к привычному образу жизни, с поправкой на то, что уже никто не мог им в этом помешать. Они грабили брошенные дома, магазины, склады, хотя упрекать их в этом трудно ― так делали все, и я в том числе. Помимо грабежа, они предавались развлечениям всеми доступными им способами. Способов было немного, и все они способны вызвать у нормального человека содрогание. Осознание того, что цивилизация исчезла, ― вместе с судами, полицией и тюрьмами, ― приводило их в необычайное воодушевление. По сути, они мало что потеряли, зато приобрели свободу и возможность творить все, что их душе угодно. Удивительно, но даже в новых условиях они ухитрялись где-то добывать наркотики, хотя и без них имели все возможности пребывать в измененном состоянии сознания ― огромные количества алкоголя из разграбленных магазинов находились в их полном распоряжении. Пожалуй, только постоянным пьянством и употреблением наркотиков можно объяснить те ужасы, что они творили.
Модель общества, которую «госпитальеры» воспроизвели в миниатюре из имевшихся в их распоряжении скромных человеческих ресурсов, можно назвать наркотическим садо-фашизмом с элементами рабовладения. Их община имело строгую кастовую структуру, во главе которой стоял Холера, скромно называвший себя Императором Вселенной. Ниже располагались его ближайшие подручные, затем боевики, еще ниже основная масса бывших заключенных, а под ними ― случайно прибившиеся посторонние или захваченные в плен люди. Последние являлись для вышестоящих рабами, объектом для бесконечных издевательств и истязаний… и пищей. Я не оговорился ― именно пищей. Вероятно, еще в тюрьме, оставшись без еды, в момент крайнего отчаяния, способом, который в природе практикуют, пожалуй, только крысы, наши герои выделили из своей среды наименее полезных, по их мнению, особей и принесли в жертву своим насущным пищевым потребностям.
Можно предположить, что в дальнейшем эта практика укоренилась и, несмотря на решение проблем с припасами, каннибализм стал для них привычным занятием. Как Слава понял, его практиковали в ритуальных целях, а также по большим праздникам, которые случались у «госпитальеров» едва ли не каждую неделю. Когда возможности банды для «самоедства» ― пожирания своих самых слабых членов ― истощились, они обратили свое жадное внимание наружу. Все, кто попадались им на глаза, ― а это были в основном случайно выжившие беженцы или небольшие группы вроде славиной, ― силой захватывались в плен. Мужчин подвергали мучительным пыткам, затем убивали и съедали; женщин и детей ждала та же участь, кроме тех, кому не повезло иметь симпатичную внешность ― эти несчастные пополняли собой гарем Холеры и его ближайших слуг. Впрочем, вскоре ими пресыщались и отправляли под кухонный нож. Слава привел мне примеры ужасающих издевательств и пыток, которым подвергались несчастные; я пощажу чувства читателя и избавлю его от кошмарных подробностей. Скажу лишь, что типичная казнь заключалась в том, что обреченного швыряли в клетку с зомби, а потом наблюдали за тем, как его разрывают на куски. Разумеется, зрители делали ставки и азартно комментировали происходящее.
Интересным, если можно применить это слово к описываемым ужасам, является тот факт, что «госпитальеры» в своих издевательствах не делали различий между обычным пленниками и инфицированными.
Страница
17 из 69
17 из 69
