Добавить в моё избранное
252 мин, 23 сек 3999
Ему встретился длинный пятиметровый каменный забор со спиралью Бруно по поверхности и, самое главное, ― с действующими сигнализацией и видеонаблюдением. Для наших дней работающее видеонаблюдение ― событие, что называется, из ряда вон. Он следовал вдоль забора на большом расстоянии, чтобы не привлечь внимания, и вышел к контрольно-пропускному пункту, выполненому, как все замковые постройки, в средневековом немецком стиле. Это было не дореволюционное здание, а качественно выстроенный новодел.
КПП представлял собой массивную башню с огромными коваными воротами. Слава подошел к ним и попытался докричаться до тех, кто был внутри. В воротах открылась бойница и оттуда на него уставилось дуло армейского огнемета; через секунду на стене показались два человека в форме, похожей на военную; их лица скрывали забрала стальных шлемов вроде тех, что использовали в войсках спецназначения. Один направил на Славу ручной пулемет, другой держал в руках бесшумную снайперскую винтовку; он не целился, но его вид и без того был достаточно красноречив.
Пулеметчик спросил Славу, что ему нужно. Слава объяснил, что он один из выживших; что он и его товарищи скрываются неподалеку и хотели бы наладить контакт с живущими в замке, чтобы присоединиться к ним. Он сказал, что у них уже есть боевой опыт и они постараются быть полезными; во всяком случае, обузой точно не станут.
Пулеметчик выслушал славин ответ и сказал, что они ни в ком не нуждаются. Он приказал ему отойти от ворот и больше никогда к ним не приближаться, в противном случае пообещав застрелить его. Это было сказано спокойно и без эмоций, отчего угроза выглядела еще серьезнее. Слава счел за лучшее послушаться. Он ни тогда, ни сейчас ни в чем не винил обитателей замка; он считал, что они поступили правильно и кто угодно на их месте прогнал бы его точно так же. Он сказал: «Ну, представь ― у тебя все хорошо, крепкий забор, безопасность и склады ломятся от припасов, а тут откуда ни возьмись бородатый, немытый и нечесанный мужик, похожий на бомжа, в грязных лохмотьях и с автоматом ― и просится на постой, обещая привести банду таких же голодранцев. Да любой сразу прогнал бы его, и был бы тысячу раз прав!»
Когда Слава уходил, ему почудились, ― а может, послышались на самом деле, ― доносящиеся из-за стены детские голоса. Он больше не приближался к забору и башне, и просил членов своего отряда не появлятся в этих местах во избежание ненужного риска. Хотя до расстрела госпитался Слава ничего не знал о возможностях Замка, он все же чувствовал, что эти люди не шутят, их угрозы реальны и слова у них не расходятся с делом.
Осталось неизвестным, зачем Замок напал на госпитальеров и почему именно в тот момент, а не тогда, например, когда Холера с подручными азартно и шумно воевали с Белым братством. Мотивы обитателей Замка ― по-прежнему тайна за семью печатями. До расстрела госпиталя они никак не проявляли себя, ни во что не вмешивались, а тут вдруг заявили о себе ― да так громко, что напугали всех вокруг.
Без знания истинных причин Славе приходилось довольствоваться догадками. Единственное убедительное объяснение заключалось в том, что госпитальеры, уничтожив основных конкурентов, переключили внимание на Замок, решив захватить и его тоже ― чтобы остаться единственной реальной силой в этом районе. Может быть, они выдвинули какие-то условия, или даже попытались напасть первыми ― мы этого уже никогда не узнаем. Зато реакция Замка на предполагаемые действия госпитальеров хорошо известна. Пожалуй, это самая очевидная версия произошедшего; и притом самая разумная.
Слава надолго замолчал. Я воспринял его молчание как знак того, что на этом завершился его рассказ о местных человеческих обществах. Он оставил у меня тягостное впечатление. Несмотря ни на какие обстоятельства, человек все еще держит марку и по-прежнему остается самым опасным хищником на Земле, независимо от того, в какой форме он пребывает ― обычной или искаженной под воздействием загадочной инфекции. Пожалуй, я не возьмусь судить, что страшнее ― мутация тела или мутации духа, сознания и морали, ужасающие примеры которых привел мне Слава.
Некоторое время мы сидели в тишине. Вдруг, как всегда внезапно, откуда-то снизу раздалось громкое невнятное бормотание, почти сразу перешедшее в рычание, рев и вой. Зомби! Должно быть, они почуяли наше присутствие на крыше, однако остатки их умственных способностей не позволяли им сообразить, где мы находимся и как до нас добраться. Для этого им предстояло найти вход на пожарную лестницу и открыть ее, что было невозможно ― она запиралась изнутри на задвижку, которую Слава запер, как только мы вошли внутрь. Выломать железную дверь они бы тоже не смогли. Все, что им оставалось ― это вопить в бессильной ярости.
Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к их жуткому крику. Он пугает даже не внезапностью, не громкостью и не злобой, которая всегда ощущается в нем; нет, самое страшное ― что эти зловещие, не похожие ни на что в природе бессмысленные звуки издаются голосовыми органами человека.
КПП представлял собой массивную башню с огромными коваными воротами. Слава подошел к ним и попытался докричаться до тех, кто был внутри. В воротах открылась бойница и оттуда на него уставилось дуло армейского огнемета; через секунду на стене показались два человека в форме, похожей на военную; их лица скрывали забрала стальных шлемов вроде тех, что использовали в войсках спецназначения. Один направил на Славу ручной пулемет, другой держал в руках бесшумную снайперскую винтовку; он не целился, но его вид и без того был достаточно красноречив.
Пулеметчик спросил Славу, что ему нужно. Слава объяснил, что он один из выживших; что он и его товарищи скрываются неподалеку и хотели бы наладить контакт с живущими в замке, чтобы присоединиться к ним. Он сказал, что у них уже есть боевой опыт и они постараются быть полезными; во всяком случае, обузой точно не станут.
Пулеметчик выслушал славин ответ и сказал, что они ни в ком не нуждаются. Он приказал ему отойти от ворот и больше никогда к ним не приближаться, в противном случае пообещав застрелить его. Это было сказано спокойно и без эмоций, отчего угроза выглядела еще серьезнее. Слава счел за лучшее послушаться. Он ни тогда, ни сейчас ни в чем не винил обитателей замка; он считал, что они поступили правильно и кто угодно на их месте прогнал бы его точно так же. Он сказал: «Ну, представь ― у тебя все хорошо, крепкий забор, безопасность и склады ломятся от припасов, а тут откуда ни возьмись бородатый, немытый и нечесанный мужик, похожий на бомжа, в грязных лохмотьях и с автоматом ― и просится на постой, обещая привести банду таких же голодранцев. Да любой сразу прогнал бы его, и был бы тысячу раз прав!»
Когда Слава уходил, ему почудились, ― а может, послышались на самом деле, ― доносящиеся из-за стены детские голоса. Он больше не приближался к забору и башне, и просил членов своего отряда не появлятся в этих местах во избежание ненужного риска. Хотя до расстрела госпитался Слава ничего не знал о возможностях Замка, он все же чувствовал, что эти люди не шутят, их угрозы реальны и слова у них не расходятся с делом.
Осталось неизвестным, зачем Замок напал на госпитальеров и почему именно в тот момент, а не тогда, например, когда Холера с подручными азартно и шумно воевали с Белым братством. Мотивы обитателей Замка ― по-прежнему тайна за семью печатями. До расстрела госпиталя они никак не проявляли себя, ни во что не вмешивались, а тут вдруг заявили о себе ― да так громко, что напугали всех вокруг.
Без знания истинных причин Славе приходилось довольствоваться догадками. Единственное убедительное объяснение заключалось в том, что госпитальеры, уничтожив основных конкурентов, переключили внимание на Замок, решив захватить и его тоже ― чтобы остаться единственной реальной силой в этом районе. Может быть, они выдвинули какие-то условия, или даже попытались напасть первыми ― мы этого уже никогда не узнаем. Зато реакция Замка на предполагаемые действия госпитальеров хорошо известна. Пожалуй, это самая очевидная версия произошедшего; и притом самая разумная.
Слава надолго замолчал. Я воспринял его молчание как знак того, что на этом завершился его рассказ о местных человеческих обществах. Он оставил у меня тягостное впечатление. Несмотря ни на какие обстоятельства, человек все еще держит марку и по-прежнему остается самым опасным хищником на Земле, независимо от того, в какой форме он пребывает ― обычной или искаженной под воздействием загадочной инфекции. Пожалуй, я не возьмусь судить, что страшнее ― мутация тела или мутации духа, сознания и морали, ужасающие примеры которых привел мне Слава.
Некоторое время мы сидели в тишине. Вдруг, как всегда внезапно, откуда-то снизу раздалось громкое невнятное бормотание, почти сразу перешедшее в рычание, рев и вой. Зомби! Должно быть, они почуяли наше присутствие на крыше, однако остатки их умственных способностей не позволяли им сообразить, где мы находимся и как до нас добраться. Для этого им предстояло найти вход на пожарную лестницу и открыть ее, что было невозможно ― она запиралась изнутри на задвижку, которую Слава запер, как только мы вошли внутрь. Выломать железную дверь они бы тоже не смогли. Все, что им оставалось ― это вопить в бессильной ярости.
Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к их жуткому крику. Он пугает даже не внезапностью, не громкостью и не злобой, которая всегда ощущается в нем; нет, самое страшное ― что эти зловещие, не похожие ни на что в природе бессмысленные звуки издаются голосовыми органами человека.
Страница
25 из 69
25 из 69
