Добавить в моё избранное
252 мин, 23 сек 4030
Это удивительно.
«Исчезновение» тела вызывает смешанные чувства. Я понимаю, что стремительно скатываюсь вниз ― к тому, чтобы вскоре перестать быть человеком. Одновременно я испытываю огромное облегчение ― почти радость ― от того, что потерял чувствительность. Ведь это означает, что я никогда больше не испытаю физическую боль. Боли я боялся больше всего, наряду с сумасшествием. Я не чувствую своих ран и ушибов, не чувствую усталости ― это восхитительно, почти волшебно! Только сейчас я осознал, что прожил всю свою жизнь под гнетом тирании организма и его бесконечных, чаще неприятных, ощущений. «Анестезия» испытывается как своего рода освобождение.
Но есть, как водится, и обратная сторона медали. Теперь мне приходится быть очень осторожным, чтобы случайно не повредить тело. Мне стало сложно выполнять самые элементарные действия: есть, писать дневник, одеваться и раздеваться, ходить. Раздеваться-одеваться я перестал для экономии времени. И потом, теперь, когда я не ощущаю одежду или ее отсутствие, а также температуру окружающего воздуха, это не имеет никакого значения.
Я хожу, как деревянная кукла. Чтобы переместиться в пространстве, я должен в безмолвии сформулировать намерение попасть в нужное мне место ― например, в другую комнату. Иногда я говорю это мысленно, а следом возникает намерение. Затем тело вскакивает ― оно делает это само, как автономный от меня объект ― и нелепым деревянным шагом идет туда, куда я его направил. Поскольку я не ощущаю движений и шагов, мне кажется, что я лечу или парю в пространстве. Ощущение себя локализовано в том месте, где должна быть голова. Это не удивительно ― ведь у меня осталось только зрение, а глаза расположены на голове. Иногда тело теряет равновесие и падает, тогда я намерением заставляю его встать и продолжать идти. Никакой боли от падений, я, конечно, не испытываю.
Неожиданная сложность возникла с отправлением физиологических потребностей. Я больше не испытываю голода, холода и жажды ― и это прекрасно! Но также я не знаю теперь, когда мне нужно сходить в туалет. С едой вопрос решается просто ― я вспоминаю, что, кажется, давно не ел; распечатываю сухой паек и засовываю в рот галеты и прочее, находящееся в упаковке. Далее я намерением приказываю себе жевать и глотать; поскольку осязания больше нет, я использую зеркало, чтобы убедиться, что жую и глотаю. Но вот с дефекацией и мочеиспусканием возникают очевидные проблемы. Мне кажется, если я совсем перестану об этом беспокоиться, тело будет жить и так. Возможно, оно уже мертво, а я этого не знаю из-за отсутствия обратной связи. Зомби, насколько мне известно, не ходят в туалет. По крайней мере, никто не видел их за этим занятием.
Еще один эксперимент ― осторожно надрезал кожу на руке. Боли, естественно, не было. Выступило немного крови: темной, очень густой на вид. Она почти сразу свернулась; раньше мне пришлось бы немало повозиться, чтобы унять кровь от такого пореза.
Продолжаю делать уколы промедола; заодно попробовал разные таблетки из военной аптечки. Теперь, без ощущений, такие вещи делать легко. Я мог бы даже глотать гвозди и все равно ничего бы не почувствовал. То, что я делаю себе уколы и принимаю медицинские препараты, немало удивляет меня самого. Я не могу объяснить, для чего это делаю. Наверное, ребята с анти-медицинского сайта были правы: прием лекарств ― действительно ритуал; к нему привыкаешь, а потом боишься прекратить его. Это подобно боязни черных кошек, какое-то фармакологическое суеверие.
На сегодня все, устал писать. Вернее, не устал ― я теперь не чувствую усталости. Скорее, надоело, потому что процесс письма сопряжен с вглядыванием в мои мелкие строчки, а это быстро надоедает. Да, наскучило ― более адекватный термин.
Двадцать черточек. Вчера вечером (а может, несколько дней назад) произошло удивительное событие. Я выходил во двор и встретил зомби. И он напал на меня!
Я вышел, чтобы проверить свои изменившиеся ощущения. Все было ожидаемо, но меня огорчило, что я не чувствую дуновений ветра. Я видел, как он колышит ветви деревьев и траву, но ничего не чувствовал. Так жаль, раньше я любил ощущать, как легкий летний ветерок обдувает мое лицо.
Солнце уже почти село. Я увидел зомби случайно; он или она ― я не смог разобрать ― стоял, покачиваясь, посреди детской площадки. Я огляделся в поисках других; никого больше не было. Прежде я полагался в этом на слух. Он заметил меня, но ничего не предпринимал ― просто стоял и смотрел, словно не мог ни на что решиться. Потом вдруг сорвался с места и бросился на меня. Нас отделяло всего метров двадцать. Я подпустил его совсем близко и выстрелил очередью в голову. Так странно: не было ни грохота выстрелов, ни отдачи. Я должен был уже привыкнуть, но пока не могу.
Раньше подобное событие вызвало бы у меня страх, огорчение, досаду. Сейчас же я испытываю радость пополам с гордостью. Еще бы ― ведь он принял меня за человека!
«Исчезновение» тела вызывает смешанные чувства. Я понимаю, что стремительно скатываюсь вниз ― к тому, чтобы вскоре перестать быть человеком. Одновременно я испытываю огромное облегчение ― почти радость ― от того, что потерял чувствительность. Ведь это означает, что я никогда больше не испытаю физическую боль. Боли я боялся больше всего, наряду с сумасшествием. Я не чувствую своих ран и ушибов, не чувствую усталости ― это восхитительно, почти волшебно! Только сейчас я осознал, что прожил всю свою жизнь под гнетом тирании организма и его бесконечных, чаще неприятных, ощущений. «Анестезия» испытывается как своего рода освобождение.
Но есть, как водится, и обратная сторона медали. Теперь мне приходится быть очень осторожным, чтобы случайно не повредить тело. Мне стало сложно выполнять самые элементарные действия: есть, писать дневник, одеваться и раздеваться, ходить. Раздеваться-одеваться я перестал для экономии времени. И потом, теперь, когда я не ощущаю одежду или ее отсутствие, а также температуру окружающего воздуха, это не имеет никакого значения.
Я хожу, как деревянная кукла. Чтобы переместиться в пространстве, я должен в безмолвии сформулировать намерение попасть в нужное мне место ― например, в другую комнату. Иногда я говорю это мысленно, а следом возникает намерение. Затем тело вскакивает ― оно делает это само, как автономный от меня объект ― и нелепым деревянным шагом идет туда, куда я его направил. Поскольку я не ощущаю движений и шагов, мне кажется, что я лечу или парю в пространстве. Ощущение себя локализовано в том месте, где должна быть голова. Это не удивительно ― ведь у меня осталось только зрение, а глаза расположены на голове. Иногда тело теряет равновесие и падает, тогда я намерением заставляю его встать и продолжать идти. Никакой боли от падений, я, конечно, не испытываю.
Неожиданная сложность возникла с отправлением физиологических потребностей. Я больше не испытываю голода, холода и жажды ― и это прекрасно! Но также я не знаю теперь, когда мне нужно сходить в туалет. С едой вопрос решается просто ― я вспоминаю, что, кажется, давно не ел; распечатываю сухой паек и засовываю в рот галеты и прочее, находящееся в упаковке. Далее я намерением приказываю себе жевать и глотать; поскольку осязания больше нет, я использую зеркало, чтобы убедиться, что жую и глотаю. Но вот с дефекацией и мочеиспусканием возникают очевидные проблемы. Мне кажется, если я совсем перестану об этом беспокоиться, тело будет жить и так. Возможно, оно уже мертво, а я этого не знаю из-за отсутствия обратной связи. Зомби, насколько мне известно, не ходят в туалет. По крайней мере, никто не видел их за этим занятием.
Еще один эксперимент ― осторожно надрезал кожу на руке. Боли, естественно, не было. Выступило немного крови: темной, очень густой на вид. Она почти сразу свернулась; раньше мне пришлось бы немало повозиться, чтобы унять кровь от такого пореза.
Продолжаю делать уколы промедола; заодно попробовал разные таблетки из военной аптечки. Теперь, без ощущений, такие вещи делать легко. Я мог бы даже глотать гвозди и все равно ничего бы не почувствовал. То, что я делаю себе уколы и принимаю медицинские препараты, немало удивляет меня самого. Я не могу объяснить, для чего это делаю. Наверное, ребята с анти-медицинского сайта были правы: прием лекарств ― действительно ритуал; к нему привыкаешь, а потом боишься прекратить его. Это подобно боязни черных кошек, какое-то фармакологическое суеверие.
На сегодня все, устал писать. Вернее, не устал ― я теперь не чувствую усталости. Скорее, надоело, потому что процесс письма сопряжен с вглядыванием в мои мелкие строчки, а это быстро надоедает. Да, наскучило ― более адекватный термин.
Двадцать черточек. Вчера вечером (а может, несколько дней назад) произошло удивительное событие. Я выходил во двор и встретил зомби. И он напал на меня!
Я вышел, чтобы проверить свои изменившиеся ощущения. Все было ожидаемо, но меня огорчило, что я не чувствую дуновений ветра. Я видел, как он колышит ветви деревьев и траву, но ничего не чувствовал. Так жаль, раньше я любил ощущать, как легкий летний ветерок обдувает мое лицо.
Солнце уже почти село. Я увидел зомби случайно; он или она ― я не смог разобрать ― стоял, покачиваясь, посреди детской площадки. Я огляделся в поисках других; никого больше не было. Прежде я полагался в этом на слух. Он заметил меня, но ничего не предпринимал ― просто стоял и смотрел, словно не мог ни на что решиться. Потом вдруг сорвался с места и бросился на меня. Нас отделяло всего метров двадцать. Я подпустил его совсем близко и выстрелил очередью в голову. Так странно: не было ни грохота выстрелов, ни отдачи. Я должен был уже привыкнуть, но пока не могу.
Раньше подобное событие вызвало бы у меня страх, огорчение, досаду. Сейчас же я испытываю радость пополам с гордостью. Еще бы ― ведь он принял меня за человека!
Страница
55 из 69
55 из 69
