Проклятая

Она увидела в лице матери что-то плохое. Что-то зловещее.

Она резко отвернулась. Патологоанатом накрыл лицо матери.

— Она?

Аня кивнула, глядя на дверь. Они вышли.

Перед глазами до сих пор стояло лицо матери. Навоображала. Выдумала сама себе, подумала она. Какая же трусиха!

Они вошли в кабинет, каморку размером два на три метра, единственной мебелью в котором были стол, шкаф, доверху забитый коричневыми папками и два стула. Патологоанатом предложил ей стул. Аня села и уставилась в точку на стене. Поймала себя на том, что дергает ногой.

— Может, немного спирту? — спросил патологоанатом. — Помогает.

— Нет. Спасибо, — после секундной заминки опомнилась она. — Все в порядке.

— Точно?

— Да… Да. Давайте уже покончим с этим.

— Давайте, — он взял ручку и раскрыл папку, лежащую на столе перед ним. — Сразу вопрос: гроб открытый будет?

— А-а… Я не знаю. Нет, наверное.

— Хорошо, — он сделал пометку.

— Хотя, я попрошу, чтобы не заколачивали до похорон. Может, и откроют.

Часом позже Аня села в машину. Салон нагрелся, не смотря на то, что находился в тени. Она открыла окна, завела двигатель и поехала в сторону похоронного бюро. Там она провела еще некоторое время. Гроб выбрала самый дешевый, обитый красной материей. Подхалим продавец все время выражал свои соболезнования, но не отрывал взгляда маленьких свиных глаз от выреза на блузке и коленей Ани. Поняв, что продать что подороже не получится, он явно заскучал и едва ли не прямо об этом говорил. Раз, забывшись, он даже зевнул, но тут же спохватился и извинился, сославшись на тяжелый день и свою нелегкую ношу.

Вечерело. Воздух из горячего сделался просто теплым. Подул легкий ветерок. Стало немного свежее. Она заехала в деревню. В животе урчало: за весь день она ничего не ела. От сигарет уже тошнило. Варить гречку, которую она увидела на полке в кухне, не хотелось. Она подъехала к магазину и остановила машину. На самом деле она хотела избежать встреч со знакомыми из «прошлой жизни». Не считая, конечно, Сергея и Рыбина. Но голод — не тетка. Нужно было закупиться в районном, подумала она слишком поздно.

Она подошла к двери с надписью «Продовольственный магазин» и толкнула дверь. Внутри зазвенел колокольчик. У витрины с хлебом стояла пожилая женщина. Она посмотрела на Аню и спрятала взгляд. Аня узнала ее. Работала раньше уборщицей в детском саду.

— Здравствуйте! — Аня выдавила улыбку и слегка поклонилась.

— Здрасьте, — пробурчала старушка в ответ и прошла мимо Аня к выходу.

Колокольчик снова зазвонил. Аня посмотрела на продавщицу и не поверила глазам. Та в свою очередь так же замерла и стояла какое-то время, разинув рот.

— Анька! — она развела руки в стороны. — А я думала, что так и не заявишься. Ты посмотри, какая краля!

— Ирка, — Аня улыбнулась — теперь искренне.

Ирка вышла из-за стойки. Они обнялись. Это была крупная дама, ровесница Ани. Она обнажила ряд идеально ровных, но серых зубов. Огромные глаза, казалось, не вписывались в овал лица. Вообще, голова ее казалась чересчур маленькой относительно тела. Черные, как смола, волосы она заплетала в тугую косу, достающую до поясницы.

— Хорошо выглядишь, — сказала Аня и не соврала. Подростком Ирка всегда казалась серой мышкой и слыла даже страшненькой. Но, похоже, возраст сыграл ей на руку.

За пятнадцать следующих минут Аня выслушала целую эпопею о жизни и стойкости Ирины Верхонкиной: замужем; двое детей; дом; работа; огород; муж-алкоголик; денег нет — далее все в том же роде.

— Ты сама-то как? — спросила Ирка. — Замужем?

— Была, — отмахнулась Аня. — Развелась год назад. Сейчас встречаюсь с молодым человеком. Пока не ясно, серьезно или нет.

— Везет тебе. А я мучаюсь со своим. Если бы не дети…

— Ты слыхала что-нибудь о Сергее? — Ане вовсе не хотелось ворошить свое белье или обсуждать мужа Ирки.

— Да… — протянула Ирка, изменившись в лице. — Ужасно. Вся деревня только об этом и шепчется.

— Что говорят?

— Разное говорят, Ань. Говорят, что свихнулся Серега. Жалко. Такой парень: не бухал, работал — мечта, а не…

— Не надо в прошедшем, — выдавила Аня.

— После того, что случилось, у любого бы крыша потекла.

— А что случилось?

— Я про скот. Мы ведь тут этим живем. Нет скота — нет жрать. Се ля ви. Говорят, что они орали по ночам, как бешеные, а днем спали. От истощения все померли. Жуть какая.

— Что это могло быть?

— А вот и думай. Ты бы умерла с голоду у полного холодильника?

— Бешенство?

— Нет. Наш ветеринар говорит, что здоровы они были. Мол, боялись чего-то.

— Чего?

— Да кто же его знает? Мужики собирались даже и ночью ходили к лесу. Пару раз пальнули для шуму.