Проклятая

Рыбин чуть не кувыркнулся через алюминиевую флягу с питьевой водой. Чертыхнувшись, он нащупал ручку входной двери и зашел в дом. Внутри пахло старыми вещами и чем-то кислым. Запах был настолько сильным, что казался осязаемым. Тонкие струйки заливались в ноздри и медленно тянулись по бронхам к легким.

В огромной прихожей царил бардак: на полу лежали кучи вещей, посреди комнаты валялся стул. На стене четырьмя полосками остались кровавые следы от пальцев. К невыносимой вони добавился еще аромат свежих экскрементов. Рыбин достал носовой платок и приложил к носу. Чувство тревоги вдруг заполнило грудь. Внизу живота стало тепло. Он достал табельный «Макаров» из кобуры и, оторвав платок от лица, крикнул:

— Сергей!

Из соседней комнаты раздался шорох. Рыбин напрягся. Он прошел мимо лестницы, ведущей на второй этаж, и остановился в дверном проеме.

— Сергей, — позвал он вновь хозяина квартиры.

— Я здесь, — ответил Сергей.

Но участковый уже видел его. Даже в полутьме комнаты он смог разглядеть кровь на руках, животе и лице. Сергей сидел у окна. У его ног лежал окровавленный кухонный нож. Рыбин перевел взгляд на старуху.

— Что ты наделал? — тихо спросил Рыбин.

— Не смотри ей в глаза, — пробубнил Сергей в ответ, не отрывая взгляд от кровавого пятна на полу.

Труп старухи лежал у стены. Из ран на груди бурыми пятнами растекалось по полу несколько литров крови. Лицо старухи замерло в последнем злобном взгляде. Странно, но участковому на миг показалось, что старуха смотрит на него. Тысячи капилляров налились красным цветом, вокруг радужки глаз. Смотрящих на него. Смотрящих так, словно… Словно она обвиняла Рыбина в своей смерти, как бы напоминая о том, что тот просто не обращал внимания на происходящее с ее сыном. Из открытого рта торчали несколько прогнивших зубов, окрашенных в темно-красный. Любой, кто хоть самую малость разбирается в криминалистике, может с уверенностью сказать, что перекошенное лицо покойника — это миф. Не бывает испуга на мертвом лице, равно как и злости или чего-то там еще. Но в данном случае все выглядело иначе. Старуху словно обволакивала ядовитая аура.

Участковый обошел тело и поднял нож. В голову вдруг пришла мысль, что Сергей может одуматься и напасть на него. Но тот сидел смирно, не издавая ни звука. Перед глазами Рыбина все еще стоял озлобленный взгляд мертвой старухи. Стало не по себе, о того, что она сейчас смотрит ему в спину.

— Я вызываю наряд, Сергей, — сказал он.

Сергей лишь обреченно кивнул. Рыбин пятился назад, пока не оказался в проеме. Он осторожно взял окровавленную трубку и прислушался. Телефон не работал. Черт возьми, подумал Рыбин, он ведь как-то позвонил! Оставалось только ехать назад, в деревню. Он вернулся к Сергею:

— Поехали.

К полудню солнце начало плавить асфальт. От не выносимой духоты не спасали ни открытые окна, ни вентилятор, прогоняющий какой-никакой, но воздух по салону. Фреон в кондиционере закончился еще в прошлом году. Олег обещал к лету заправить, но за обилием иных проблем, проблема с жарой в машине жены (неофициальной) к лету показалась ему не столь уж значительной. Аня и сама не настаивала, пока все ее передвижения ограничивались короткими пробками в центре города и поездками в магазин.

Машина мчалась по шоссе уже несколько часов. В салоне стоял запах сигарет и асфальта. Теплый ветер трепал собранные в хвост на затылке волосы. Она сделала глоток воды, теплой, как моча и сморщилась. Подкурила очередную сигарету. Никотин горечью осел в гортани. В лобовое стекло с глухим стуком врезалось тысячное насекомое. Аня размазала пятно по стеклу дворником, оставив желтоватую дугу.

Глаза слипались от усталости. Из слабеньких динамиков лился голос молодой знаменитой певички. Аня не решилась полностью отключить звук, но все-таки сделала тише, чем обычно. Всему виной суеверие. Говорят, что нельзя показывать безразличие к смерти близким. Даже, если это твоя мать, которая вышвырнула тебя из дома в шестнадцать лет. Даже если ты едешь сама в машине, на пустынной трассе, нельзя петь, чтобы не уснуть. Нельзя слушать громкую музыку.

Новость о том, что Сергей убил мать, вылилась на нее ведром холодной воды. «Что? Как убил? Вы, наверное, ошиблись?», «Вы — Анна Романова? Сестра Сергея Романова и дочь Алевтины Романовой?» «Ну, да». «Значит, нет никакой ошибки. Ваш брат зарезал мать сегодня ночью. Он сидит, сейчас в камере. Обвинения еще не выдвинуты, поэтому он еще в КПЗ. Скоро поедет в областной, в СИЗО». Из всего выше сказанного Аня уловила лишь одно: Сергей убил мать.

Чуть позже с этими же новостями звонил Рыбин. Не зная о том, что он не первый, Андрей пытался подготовить Аню морально. Та отвечала отрешенно, и участковому понадобилось добрых пять минут, чтобы понять, что собеседница уже в курсе. Одна мысль: Сергей. Что ты наделал? Почему? Мать была парализована последние четыре года.