Немой Мазохизм

Ты ведь Гарэтт Лайден? Сын того самого Лайдена? Верно?

Да, мой папаша рулит этой корпорацией.

И ты, вероятно, думаешь, что тебе твои ночные шалости сойдут с рук?

Ммм… — сжимаю губы — надеюсь, я искренне надеюсь, что не сойдут.

Расскажи, как всё было?

Да вы и сами видели, да ведь?

Пол сотни свидетелей видело то, как ты бегал голым по району и бил стёкла проезжающих мимо машин и витрин с криками «Они всё видят, они меня видят!».

М-да… именно так всё и было.

Я сижу закутанный в простынь, с разбитыми от стёкол руками, у меня порезанная шея и липкий от крови живот. Я из кожи вон лезу как хочу в душ. А он просит рассказать всё с самого начала.

Я пошёл в клуб, закинулся кислотой и понеслось… ЛСД и что-то еще… и знаете, всё бы ничего, но это музыка виновата.

Музыка? — поднимает глаза не подымая головы, смотрит на меня как на кретина.

Ага… какая-то грёбаная кислотная музня… она вынесла мне мозг так, что… — не нахожу слов, чтоб описать насколько мне взорвала мозг та музыка — короче, когда закидываешься кислотой, а потом слушаешь это кислотное дерьмо, то тебя так накрывает, что проооосто улёёёт… В общем, меня унесло. Я был сам не свой. Помню как мне было жарко, одежда горела, да… и я от нее избавился. Мне было так жарко. Всё горело. Я стал каким-то заметным…

Заметным? Ты стал заметным? — переспрашивает смотря на меня всё тем же идиотским взглядом.

Ну да же! Это как… Знаете… Эмм… Как если бы стать всем заметным… — не нахожу никаких слов для объяснения — чёрт! Да просто я почувствовал как на меня все пялятся и я говорю не только о людях!! — начинаю кричать, меня всё это бесит.

Спокойнее. Продолжай.

На меня смотрели все… и всё… всё таращилось на меня. А я… а я ненавижу чужие взгляды. Я в приниципе людей терпеть не могу, но когда они на меня пялятся, я тогда просто слетаю с катушек. Я начал колотить их. Не помню чем. У меня было что-то в руках.

У тебя в руках был кусок арматуры.

Да? Ну, наверное… В общем, я подбил пару-тройку человек и направился на улицу… ну, потому что я горел. А там тоже на меня все пялились. Эти, витрины… и из окон… они меня раздражали, и, короче, я начал всё громить. Люди что-то орали. Вышел хозяин одной из машин и начал гнать на меня, орал, но побоялся ко мне подойти. А потом кто-то вызвал копов и меня загребли. Вот. Вот так всё и было.

Он еще около часа помучал меня вопросами, составил протокол, оставил на сутки в изоляторе временного содержания, а после меня отпустили, потому что папаша вновь внёс за меня залог. Чего ради папаша так трясся за меня? Наверное слишком банально, но ему нужен наследник его бизнеса, а кроме меня кандидатур больше нет. Совет директоров отвёл ему не так много времени, и за это время отец пытался подготовить меня к управлению компанией. Компанией, которая мне нафиг не нужна. Я не видел себя ни бизнесменом, ни управляющим и вообще ни кем кто хоть как-то связан с этой темой. Всё чего хотел я, это стать как все. Вырваться из золотой клетки. Я не хочу чтоб моё будущее зависело от меня. Я просто хочу пить, трахаться и жрать таблетки. Я хочу развлекаться и ни о чём не думать. Даже если моя жизнь в таком режиме будет ужасно короткой, я всё равно выбираю её.

Я сажусь в машину, скидываю простынь и ищу свою одежду. Надеваю драные джинсы, металлические ремни и перчатки без пальцев, ищу балахон и плащ. Не могу найти обувь. Предпочитаю не смотреть в зеркало. Выгляжу просто убого. Вспоминаю о том, что сегодня очередное собрание. Сказать, что я не хочу идти — ничего не сказать. Еду туда буквально на автопилоте. Сейчас все эти нытики снова начнут свои душещипательные истории. Полтора часа времени будет просрано бездарно.

Эй, привет — он смотрит на меня и улыбается, протягивает мне стаканчик с кофе, а другой оставляет себе.

Ты это что, флиртуешь со мной? — спрашиваю с ехидной улыбкой.

Хах… держи, м?

Я так сильно смахиваю на девчонку или что? — беру у него стаканчик с кофе, отпиваю.

Я в курсе, что ты парень. Я просто… просто подумал, что было бы не плохо познакомиться с другими наркоманами, раз уж мы все оказались здесь.

А чего тебя не привлекли все остальные? Например, вон того странного вида, толстячок? — приближаюсь к его лицу, указываю пальцем на толстяка в резиновых тапках — или вон та дамочка разговаривающая с фикусом?

Хаха… — широко улыбается, какой-то он слишком жизнерадостный для реабилитационного центра — просто ты моего возраста и… моего вкуса… моего «круга», а они от него слишком далеки.

Твоего вкуса, говоришь? Что ж…

Женщина-кураторша влезает в разговор, собирает нас всех вместе и снова начинается шоу. Она меня невзлюбила, от нее прямо таки веет агрессией и неприязнью. И как бы она не пыталась всё это замаскировать своей натянутой толерантностью и терпимостью, но всё равно, всё это чувствуется.