Неконец

Была и стрельба, и люди. Неожиданно для себя Маша увлеклась и читала уже второй том. В книге, кстати, тоже была Маша — персонаж второго плана — правда, совсем не похожая на неё…

В тесном пространстве ларьке удобнее всего было читать, положив книгу на прилавок — всё равно пока нет никого, кому надо всё купили по дневной цене, только часам к двум потянутся те, кто не рассчитал нужное количество и готов заплатить дороже, но чтоб прямо сейчас… Резкий стук по краю окошка застал её врасплох.

— Что… кто это? — перед окошком никто не стоял, только за край прилавка цеплялись чьи-то узловатые пальцы. «как у зомби» — подумалось.

— Плохо мне, сердце схватило — донеслось снаружи — помогите!

— Да что я, врач что ли? Я и не знаю что делать. Давайте скорую вызовем?!

— Э, девушка, ты когда «скорую» последний раз видела? Не приедет… помоги хотя бы подняться, ноги отказали… Как-нибудь до дома дойду…

Подозрение шевельнулось, но как-то неуверенно. Не похож был голос на голос грабителя или ещё кого-то злого и страшного. Стариковский был голос. Маша выглянула на площадь — никого не видно, ночь уже, фонари выключили, только над ларьком лампочка освещает пятачок перед окошком. Соседи закрылись давно, ночью их ларёк один работал.

Действительно шёл заработавшийся дачник-неудачник, да и прихватило его… Девушка открыла тяжёлую скрипучую дверь, закрыла за собой и собралась уже запереть — помощь-помощью, но оставлять полную товара палатку незакрытой она не собиралась — как почувствовала сразу несколько рук, очень жёстко схвативших её. Дёрнулась отчаянно — перед глазами появился нож, прижался холодной ниткой к шее:

— Нэ дёргайса! Будишь ласковая — отпустим.

Маша только пискнула сдавленным горлом. Такое уже было с ней. Давно, с молодой и глупой… Было больно, страшно, невыразимо противно, но — не смертельно… Как же она лоханулась, как снова попала в эту мерзость… За спиной послышалась возня, скрип двери, звон бутылок…

— Эй, ты ящик обещал! — обладатель старческого голоса явно раздумал помирать.

— Бэри, свынья! Сам ыди и бэри!!! Но тихо! — ответ злым шёпотом.

Понятно что за старик был… Подрядили алкаша за бутылку помощи попросить. Но она-то, она… Как могла, как дура… Эх, да почему «как»…

Кто-то ещё зашёл в палатку, шарил внутри, гремел… Хрен расплатишься — отстранённо, как о чём-то неважном, подумала Маша. Хотя всё не утащат, шумно и долго. Только деньги, а денег там немного… Ну и… думать не хотелось, но сука-память услужливо вынула задвинутые в дальний угол, почти забытые эпизоды…

— Ы-ы-ы-ы — против воли заныла она. Невыносимо было проходить через это ещё раз. Тогда их было четверо, голодных злых шкетов… как и сейчас.

— Молчи! — чувствительный удар по почкам. Выхода не было. Никакого. Даже если заорать во всю мочь — кто услышит, этот же ссучившийся алкаш, да его корефаны? Только посмеются, распивая «заработанную» водку… А она тогда точно не отделается гнусными воспоминаниями. Изуродуют, или действительно зарежут… Она судорожно втянула воздух. Слёзы лились уже сплошной дорожкой, размывая по щекам дешёвую тушь.

— Ай, люблю таких! — сладострастно прошептал в ухо стоявший сзади. Ему что-то ответили по-турецки, хохотнули тихо. А может, татарски или вообще таджикски. Всякие там были, за речкой…

— Снимай джинсы! — снова голос твари за спиной — сама снимай. Я так люблю! Этот слова не коверкал, явно не с гор, здешний, скотина. Или поволжский… Нож плотнее вжался в шею — медлить не следовало… Беззвучно всхлипнув, Маша потянулась освобождёнными руками к застёжке. Сжаться, перетерпеть. Потом… она что-нибудь обязательно сделает потом. Найдёт ружьё и подождёт их по одному… или всех сразу, не важно. От представленной картины стало легче. Она даже почувствовала какое-то возбуждение — жаль не сексуальное, было бы не так больно…

Мечтам о мести было не суждено сбыться — после того, как отвалился четвёртый, совсем пацан, которому она бы мигом объяснила «кто есть ху», будь он один — предводитель, так и державшийся рядом и временами шепчущий всякую мерзость на ухо, снова взял её сзади, подвигался, зарычал довольно — и вместе с последним своим толчком подхватил девушку на нож, прямо под левую грудь. Миг обжигающего ужаса, короткое головокружение — и Маша упала на заплёванный асфальт. Считается, что от удара в сердце умирают легко — или умершие просто не успевают ничего рассказать…

Наташка, утро 3.08, посёлок, белая сторона

Проснулась она от жары. Утреннее солнце даже сквозь занавеску прогревало узкий пенал комнаты в панельном доме. Сладко потянувшись, девушка сбросила простыню и как была голышом потопала в ванную. Горячую воду уже успели отключить — сволочи, ещё только семь часов! Тихонько, чтобы не разбудить мать в соседней комнате, повизгивая от холода, она обтёрлась мокрым полотенцем, натянула футболку, вечные рабочие джинсы — голые ноги не лучшая форма одежды в заставленном коробками ларьке, быстро сжевала холодную картошку с растительным маслом — и отправилась на смену.