217 мин, 57 сек 17595
Будь над ним кто властен, я бы даже обвинить его не смогла. Тонкая игра. Игра мастера.
Конечно, остановилась, как вкопанная, и повернулась, с ужасом взирая на черного мага. Он пренебрежительно махнул в сторону одного из стульев рядом со столом, и я покорно села, бросив в ноги рюкзак. Да, выбитая из колеи, лишенная возможности сопротивляться.
Так начался разговор о моей дипломной работе и не только. Еще о моей работе на профессора. Я влипла. Крепко влипла.
Глава 2. Дипломная работа
Я глядела в пол и слышала только голос Государя. Ни за мимикой, ни за передвижениями дьявола наблюдать не было ни сил, ни желания.
— Официально будете изучать изменения, отклонения, аномалии в эфирных телах маньяков и их жертв как до убийства, так и во время него. Это и будет темой вашего диплома.
Неофициально вам нужно получить от жертв маньяков их время. Что вас удивляет? Не встреть жертва своего убийцу, могла бы прожить еще несколько дней, месяцев, лет, а иногда — десятилетий. И тем ценнее жертва, чем больше был бы отпущенный ей срок.
— Почему именно жертвы серийников? Ведь какое-то время должны были еще прожить и самоубийцы, и жертвы несчастных случаев, и жертвы бытовых убийств.
— Правильные вопросы задаете, Александрова. Правильные. Дело в том, что ужас, трансформированный в желание жить, у жертвы маньяка достигает запредельного уровня. Только его можно собрать и без последствий вживить другому. Теперь вы понимаете, зачем это нужно.
У самоубийцы время гиблое, опасное. Жертва несчастного случая часто не успевает осознать, что умерла. Какой тут выброс? Где отчаянное желание выжить? Жертва бытового убийства безумно хочет выжить, но ее желания почему-то никогда не хватает, чтобы обнажить годы жизни и передать их. Только жертвы серийников — ключ ко времени. И об этом почти никто не знает. Станете об этом молчать и вы, иначе… — в голосе черного мага звучала неприкрытая угроза.
— Да, буду молчать, — хмуро согласилась я.
А куда деваться? Государь меня в порошок сотрет и пыль по ветру развеет, не отягощая себя угрызениями совести. И никто ему слова не скажет. С ним предпочитают не связываться. Даже ректор, подозреваю, во многом от него зависит. Практически на цырлах ходит перед заведующим кафедрой черной магии. Да, попала я в переплет.
— Мой аспирант не должен знать, чем вы занимаетесь на самом деле. Это понятно?
Вот как. Игорь понятия не имеет о тайных делишках научного руководителя. В моих глазах он от этого выигрывает стократно.
— Естественно, — сгорбившись под тяжесть тайн и новой информации, промычала я.
— Будете следовать моим указаниям — диплом сдадите на отлично, получите лучшие рекомендации при поступлении на работу. А если заходите продолжать обучение в аспирантуре, двери перед вами открыты. Даю слово.
— Да, Горан Владиславович, — выдавила я.
— Вам все ясно?
— Все.
— По вопросам, касающимся официальной части вашего диплома, обращайтесь к аспиранту Вильянову. По неофициальным — только ко мне. Начинайте продумывать работу, собирать материал — в общем, готовьтесь.
Несколько мгновений прошли в молчании. Наступившую тишину разорвал телефонный звонок. Судар снял трубку внутреннего телефона.
— Взяли? Без проблем? Уже увезли? Отлично. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, дайте знать, — хозяин кабинета с силой опустил трубку на новенький аппарат.
— Теперь вы свободны, — ухмыльнулся он мне.
Я тяжело вздохнула, кивнула и вышла из кабинета, а потом и из приемной. Ноги будто свинцом налились — еле передвигаю. Да и голова тяжелеет с каждой секундой.
Иду по университету и не узнаю его. Еще полчаса-час назад новомодная обстановка альма-матер казалась мне привычной, знакомой и родной, а стало все чужим, отстраненным и неприветливым. Вот как поменялось восприятие после визита к Судару.
Всегда обожала высокие окна от пола до потолка: мне нравится и современный дизайн, и обилие света, проникающего сквозь огромные стекла-глаза здания. Много света — это замечательно, но не в пасмурный же январский день, когда серый сумрак туч, вид голых деревьев и грязи на дорогах разом обрушиваются на тебя запредельной безысходностью и тоской.
Присесть бы на креслице, что между окон. Нет! Адреналин обжигает ноги, натягивает жилы, мучает мышцы так, что тело ни секунды не может находиться в покое. Только идти, а лучше — бежать. Тогда тяжкие ощущения не исчезают, но хотя бы притупляются.
Иду. Быстро. Светлый ламинат, по которому всегда задорно и звонко стучат каблуки, превратился в моего мучителя. Каждый шаг отдается в ушах и висках такой болью, будто я вчера напилась. Хочется зажмуриться. Заткнуть пальцами уши из-за пытки звуком.
По мраморной винтовой лестнице добежала до второго этажа и только тут опомнилась.
Конечно, остановилась, как вкопанная, и повернулась, с ужасом взирая на черного мага. Он пренебрежительно махнул в сторону одного из стульев рядом со столом, и я покорно села, бросив в ноги рюкзак. Да, выбитая из колеи, лишенная возможности сопротивляться.
Так начался разговор о моей дипломной работе и не только. Еще о моей работе на профессора. Я влипла. Крепко влипла.
Глава 2. Дипломная работа
Я глядела в пол и слышала только голос Государя. Ни за мимикой, ни за передвижениями дьявола наблюдать не было ни сил, ни желания.
— Официально будете изучать изменения, отклонения, аномалии в эфирных телах маньяков и их жертв как до убийства, так и во время него. Это и будет темой вашего диплома.
Неофициально вам нужно получить от жертв маньяков их время. Что вас удивляет? Не встреть жертва своего убийцу, могла бы прожить еще несколько дней, месяцев, лет, а иногда — десятилетий. И тем ценнее жертва, чем больше был бы отпущенный ей срок.
— Почему именно жертвы серийников? Ведь какое-то время должны были еще прожить и самоубийцы, и жертвы несчастных случаев, и жертвы бытовых убийств.
— Правильные вопросы задаете, Александрова. Правильные. Дело в том, что ужас, трансформированный в желание жить, у жертвы маньяка достигает запредельного уровня. Только его можно собрать и без последствий вживить другому. Теперь вы понимаете, зачем это нужно.
У самоубийцы время гиблое, опасное. Жертва несчастного случая часто не успевает осознать, что умерла. Какой тут выброс? Где отчаянное желание выжить? Жертва бытового убийства безумно хочет выжить, но ее желания почему-то никогда не хватает, чтобы обнажить годы жизни и передать их. Только жертвы серийников — ключ ко времени. И об этом почти никто не знает. Станете об этом молчать и вы, иначе… — в голосе черного мага звучала неприкрытая угроза.
— Да, буду молчать, — хмуро согласилась я.
А куда деваться? Государь меня в порошок сотрет и пыль по ветру развеет, не отягощая себя угрызениями совести. И никто ему слова не скажет. С ним предпочитают не связываться. Даже ректор, подозреваю, во многом от него зависит. Практически на цырлах ходит перед заведующим кафедрой черной магии. Да, попала я в переплет.
— Мой аспирант не должен знать, чем вы занимаетесь на самом деле. Это понятно?
Вот как. Игорь понятия не имеет о тайных делишках научного руководителя. В моих глазах он от этого выигрывает стократно.
— Естественно, — сгорбившись под тяжесть тайн и новой информации, промычала я.
— Будете следовать моим указаниям — диплом сдадите на отлично, получите лучшие рекомендации при поступлении на работу. А если заходите продолжать обучение в аспирантуре, двери перед вами открыты. Даю слово.
— Да, Горан Владиславович, — выдавила я.
— Вам все ясно?
— Все.
— По вопросам, касающимся официальной части вашего диплома, обращайтесь к аспиранту Вильянову. По неофициальным — только ко мне. Начинайте продумывать работу, собирать материал — в общем, готовьтесь.
Несколько мгновений прошли в молчании. Наступившую тишину разорвал телефонный звонок. Судар снял трубку внутреннего телефона.
— Взяли? Без проблем? Уже увезли? Отлично. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, дайте знать, — хозяин кабинета с силой опустил трубку на новенький аппарат.
— Теперь вы свободны, — ухмыльнулся он мне.
Я тяжело вздохнула, кивнула и вышла из кабинета, а потом и из приемной. Ноги будто свинцом налились — еле передвигаю. Да и голова тяжелеет с каждой секундой.
Иду по университету и не узнаю его. Еще полчаса-час назад новомодная обстановка альма-матер казалась мне привычной, знакомой и родной, а стало все чужим, отстраненным и неприветливым. Вот как поменялось восприятие после визита к Судару.
Всегда обожала высокие окна от пола до потолка: мне нравится и современный дизайн, и обилие света, проникающего сквозь огромные стекла-глаза здания. Много света — это замечательно, но не в пасмурный же январский день, когда серый сумрак туч, вид голых деревьев и грязи на дорогах разом обрушиваются на тебя запредельной безысходностью и тоской.
Присесть бы на креслице, что между окон. Нет! Адреналин обжигает ноги, натягивает жилы, мучает мышцы так, что тело ни секунды не может находиться в покое. Только идти, а лучше — бежать. Тогда тяжкие ощущения не исчезают, но хотя бы притупляются.
Иду. Быстро. Светлый ламинат, по которому всегда задорно и звонко стучат каблуки, превратился в моего мучителя. Каждый шаг отдается в ушах и висках такой болью, будто я вчера напилась. Хочется зажмуриться. Заткнуть пальцами уши из-за пытки звуком.
По мраморной винтовой лестнице добежала до второго этажа и только тут опомнилась.
Страница
9 из 64
9 из 64