К Закату от Русколани — Воин Ночи

Не заметил потому, что у нее были еще и огромные, широко распахнутые, как у ребенка, от пережитого ужаса, глаза небесной синевы. Движимый неожиданной жалостью, Гердан провел ладонью по золотистым прядям, освободив их от запутавшейся травинки. Девушка сначала вздрогнула, словно от удара, а потом вдруг крепко прижалась к Небесному Мстителю, обхватив его руками, и слезы неудержимо потекли из ее глаз.

Гердан растерялся. Если он и бывал в близких отношениях с женщинами, то это были лишь связи для утоления взаимного желания, самой обычной страсти, без намека на те или иные чувства. Да какие там чувства, если его с детства воспитывали седые волхвы и изрубленные в сечах витязи, учившие, что в его сердце может быть только одна любовь — к Родине?! Даже оставить после себя сынов или дочерей было прежде всего долгом, чтобы не прекратился древний род защитников Правды.

Так и стояли посреди маленького селения могучий витязь в дорогом боярском плаще и прильнувшая к нему заплаканная девчонка. Воин — освободитель и та, которую он спас…

Неожиданно она перестала плакать, ойкнула, вывернулась из рук Гердана и убежала. Он обернулся, и увидел позади высокую, нестарую еще женщину, которая с улыбкой покачивала головой. На немой вопрос Небесного Мстителя она ответила:

— Мать я ее. Спасибо тебе, боярин — если б не ты, успел бы нечистый тот Лучезару зарубить! А что убежала она, так просто меня постеснялась. Ты, воевода, не думай плохого, благодарна она тебе. Отдарить бы тебя чем, да что у нас может тебя порадовать?

Гердан стряхнул незнакомое прежде чувство. Он снова стал прежним витязем, отважным и хладнокровным:

— Не за дары мы воюем…

Поздним вечером, когда солнце почти уже село, но было еще светло, все войско ариев стало лагерем возле спасенного от захватчиков селища. Окрестности наполнились голосами, треском костров, запахом похлебки и жаркого. Никто не хотел, казалось, вспоминать, что до еще державшегося Смолограда, а стало быть — до врага, оставался всего один переход. Воины смеялись, оживленно или неторопливо беседовали, резали на доли мясо, кто — то запел, чуть слышно касаясь струн:

Мы ходили в дальних походах,

Мы сражались под небом чужим,

В даль уносились бессчетные годы,

Их не считая, мы держим мечи…

Один Гердан не мог найти себе места. Он бродил по лагерю, но никак не мог понять — что же его беспокоит, что мешает ему набираться сил перед новым переходом? Или за прошедшие годы он слишком сильно устал быть не таким, как другие?

Небесный Мститель вышел из лагеря и двинулся по направлению к лесу. Всегдашняя осторожность покинула витязя. У самой границы леса он обнаружил огромный камень и сел на него, подперев подбородок руками. Перед его глазами вставали картины прошлого. Битвы, кровь, звон мечей… Пиры, хмельное питье, песни… Тайны, открытые ему в чащах мудрецами… Все это он с радостью бы, без всякого сожаления, отдал, только чтобы покинуть свое вечное одиночество! Мужчины видели в нем соперника в доблести и силе, юноши — недостижимый идеал бранного искусства, женщины отдавались ему с трепетом, ощущая в нем силы иных миров и иных времен. Ни для кого он не был просто Человеком, другом или любимым. Да, он всегда был готов умереть в бою за Родину, за род ариев, но сейчас Гердана посетила неожиданная мысль — а кому это нужно? Кто будет о нем горевать, кто ждет его возвращения?

— Боярин…

Гердан резко обернулся на женский голос, рука скользнула к кинжалу на поясе. Но мгновение спустя он узнал Лучезару и возвратился в прежнее положение. Ему не хотелось подавать виду, что ее присутствие что — то означает для него.

— Боярин, почему ты грустный такой сидишь?

Гердан помедлил и негромко сказал:

— Да я и сам не знаю. Как наваждение какое…

Лучезара подошла совсем близко и вдруг подняла руку, протягивая витязю нечто. Немного заикаясь от волнения, она сказала:

— А я… вот, возьми… это я сама вышивала… только подарить некому было.

С легким удивлением Небесный Мститель поднял голову и распрямил спину. И всего — то кусок ткани, узорами украшенный — пот в жару обтереть! —, а дрогнуло его сердце: вот, и ему кто-то благодарен, именно ему! Он взял подарок, невзначай коснувшись руки Лучезары, и подвинулся на камне:

— Посиди со мной, если мать против не будет.

Девушка села. Камень был узок сразу для двоих, и они бессознательно прижимались друг к другу. Через тонкую ткань Гердан чувствовал теплоту женского тела. Но все было совсем не так, как раньше, все было по-новому… Помнил он и свой первый меч, и первого коня, первый бой, первую ночь с женщиной. А вот любви первой так и не было. Как и последней, конечно.

— Говоришь, подарить некому было… А что так?

— Да это я для жениха вышивала. Только не часто гости у нас бывали, а когда и приедет кто, так другие — то вертятся, красуются, а я так не умею.