Добавить в моё избранное
195 мин, 32 сек 10565
А жить я хотел очень сильно, поэтому старательно впитывал в себя все крупицы драгоценного знания, щедро даваемого Тимофеичем. Я никогда не произносил этого вслух, но всегда считал старика своим отцом. Человек, которому я обязан жизнью и которого не смог уберечь. Единственный кто был мне по настоящему близок.
Именно что был — четыре месяца назад старик пошел на толкучку купить пару баклажек с артезианской фильтрованной водой и больше не вернулся. Нашел я его уже в сумерках, лежащим навзничь на разбитых стеклоблоках. Опознать Тимофеича удалось только по многочисленным зоновским татуровкам и клочкам седых волос — лицо превращено в кровавую кашу, откуда выглядывали обломки костей, тело искромсано в клочья осколками стеклоблоков, в которые старика буквально втоптали еще живым… Страшные воспоминания… В тот день я первый раз в жизни серьезно напился…
Пока я размышлял о событиях прошлого, ноги уже пронесли меня через весь микрорайон Дружбы Народов, на окраину города, где и находилось мое убежище. Мой дом.
Это был самый край города. Дальше — только бескрайняя пустыня. Когда-то в прошлом, здесь в ряд, зажатые с боков мощными панельными пятиэтажными домами, стояло три кирпичных четырехэтажки, из которых к настоящему моменту устояла только одна, самая крайняя, красующаяся облупленным номером 13 на боковой стене. Воистину ирония судьбы. Но мой путь лежал не к устоявшему зданию, а в противоположную сторону. К номеру пятнадцать, от которого осталось лишь несколько каменных зубов, сиротливо торчащих из желтого песка.
Добравшись до полого склона бархана, не останавливаясь, я вскочил на выдающийся из песка каменный бордюр и уже по нему, поспешил дальше, огибая обрушившееся здание по периметру. Оказавшись с тыльной стороны дома, внимательно огляделся по сторонам, особенное внимание уделяя дрожащему мареву пустыни. Убедившись, что не наблюдаю никакого движения, я сбросил рюкзаки на песок и упав на колени, принялся с остервенением разгребать сыпучий песок. Через минуту упорной работы, обнажились контуры квадратного металлического люка и пластина прикрывающая скважину замка, ключ от которого висел у меня на шее на прочном волосяном шнурке. Механизм замка мягко щелкнул, втягивая в свое нутро мощные стальные стержни. Откинув крышку люка, я сбросил добычу вниз и поспешил следом, заученно нащупывая скобы ступенек. Люк с лязгом опустился на место, отрезая меня от внешнего мира.
Осталось последнее и самое важное — нащупав на стене рычаг, я с силой опустил его вниз до упора, вернул в прежнюю позицию и еще раз повторил всю процедуру сначала. Видимого результата не было, но я знал, что в двух метрах над моей головой, скрытая в толще бархана железная пластина едва заметно шевельнулась и обрушила на люк солидную порцию песка. Теперь если кому и вздумается забрести за фасад давно рухнувшего здания, то он не увидит ничего, кроме опостылевшего песка и унылых шаров перекати поля. Именно поэтому, я так старался идти по бордюру и асфальту — чтобы не оставлять следов. А если где и наследил, то посвистывающий над городом суховей скоро выровняет песок и загладит мои огрехи.
Все… я дома… в безопасности… можно перевести дыхание и успокоиться…
Убежище представляло собой сложное переплетение скособоченных коридоров и трех крошечных каморок-комнатушек. Кое-где из стен выдавались проржавелые трубы бывшей канализации и водопроводной системы. Растресканный бетонный потолок нависал над самой головой, в некоторых местах приходилось опускать голову и пригибаться. Темно здесь не было — через специально оставленные отверстия, проникали редкие солнечные лучи и свежий воздух. Тимофеич предусмотрел все, включая вентиляцию.
Подхватив рюкзаки за лямки, я потащил их за собой волоком — марш бросок меня настолько вымотал, что сил больше не осталось. Хорошо, что осталось всего ничего. Пройдя коротким коридором, я ввалился в свою жилую комнату и, не разуваясь, рухнул на жалобно заскрипевшую всеми пружинами кровать. Нащупал висящую на поясе флягу и жадно к ней присосался. Мутноватая артезианская вода хлынула в пересохшую глотку и дальше, в скорчившийся от жажды желудок. Я не останавливался до тех пор, пока фляга полностью не опустела. Придется сходить на толкучку в ТЦ, к продавцам воды. Оставаться без воды не дело. Вот только подорожала водичка-то, подорожала. Если раньше за литровую флягу барыги просили две-три тюльпанные луковицы, в крайнем случае небольшую черепаху, то теперь цены взлетели больше чем вдвое. А добычи вокруг города становилось все меньше и каждый раз приходилось отходить все дальше и дальше. Вчера, чтобы добыть хоть что-то съестное, мне пришлось уйти ажно к пересохшему озеру и еще дальше, за разрушенные корпуса водовода. А это уже серьезный риск. Правда вернулся я не пустой.
Вставать не хотелось категорически и прислушавшись к ноющим мышцам, я позволил себе полежать еще немного, бездумно глядя в темный бетонный потолок.
Именно что был — четыре месяца назад старик пошел на толкучку купить пару баклажек с артезианской фильтрованной водой и больше не вернулся. Нашел я его уже в сумерках, лежащим навзничь на разбитых стеклоблоках. Опознать Тимофеича удалось только по многочисленным зоновским татуровкам и клочкам седых волос — лицо превращено в кровавую кашу, откуда выглядывали обломки костей, тело искромсано в клочья осколками стеклоблоков, в которые старика буквально втоптали еще живым… Страшные воспоминания… В тот день я первый раз в жизни серьезно напился…
Пока я размышлял о событиях прошлого, ноги уже пронесли меня через весь микрорайон Дружбы Народов, на окраину города, где и находилось мое убежище. Мой дом.
Это был самый край города. Дальше — только бескрайняя пустыня. Когда-то в прошлом, здесь в ряд, зажатые с боков мощными панельными пятиэтажными домами, стояло три кирпичных четырехэтажки, из которых к настоящему моменту устояла только одна, самая крайняя, красующаяся облупленным номером 13 на боковой стене. Воистину ирония судьбы. Но мой путь лежал не к устоявшему зданию, а в противоположную сторону. К номеру пятнадцать, от которого осталось лишь несколько каменных зубов, сиротливо торчащих из желтого песка.
Добравшись до полого склона бархана, не останавливаясь, я вскочил на выдающийся из песка каменный бордюр и уже по нему, поспешил дальше, огибая обрушившееся здание по периметру. Оказавшись с тыльной стороны дома, внимательно огляделся по сторонам, особенное внимание уделяя дрожащему мареву пустыни. Убедившись, что не наблюдаю никакого движения, я сбросил рюкзаки на песок и упав на колени, принялся с остервенением разгребать сыпучий песок. Через минуту упорной работы, обнажились контуры квадратного металлического люка и пластина прикрывающая скважину замка, ключ от которого висел у меня на шее на прочном волосяном шнурке. Механизм замка мягко щелкнул, втягивая в свое нутро мощные стальные стержни. Откинув крышку люка, я сбросил добычу вниз и поспешил следом, заученно нащупывая скобы ступенек. Люк с лязгом опустился на место, отрезая меня от внешнего мира.
Осталось последнее и самое важное — нащупав на стене рычаг, я с силой опустил его вниз до упора, вернул в прежнюю позицию и еще раз повторил всю процедуру сначала. Видимого результата не было, но я знал, что в двух метрах над моей головой, скрытая в толще бархана железная пластина едва заметно шевельнулась и обрушила на люк солидную порцию песка. Теперь если кому и вздумается забрести за фасад давно рухнувшего здания, то он не увидит ничего, кроме опостылевшего песка и унылых шаров перекати поля. Именно поэтому, я так старался идти по бордюру и асфальту — чтобы не оставлять следов. А если где и наследил, то посвистывающий над городом суховей скоро выровняет песок и загладит мои огрехи.
Все… я дома… в безопасности… можно перевести дыхание и успокоиться…
Убежище представляло собой сложное переплетение скособоченных коридоров и трех крошечных каморок-комнатушек. Кое-где из стен выдавались проржавелые трубы бывшей канализации и водопроводной системы. Растресканный бетонный потолок нависал над самой головой, в некоторых местах приходилось опускать голову и пригибаться. Темно здесь не было — через специально оставленные отверстия, проникали редкие солнечные лучи и свежий воздух. Тимофеич предусмотрел все, включая вентиляцию.
Подхватив рюкзаки за лямки, я потащил их за собой волоком — марш бросок меня настолько вымотал, что сил больше не осталось. Хорошо, что осталось всего ничего. Пройдя коротким коридором, я ввалился в свою жилую комнату и, не разуваясь, рухнул на жалобно заскрипевшую всеми пружинами кровать. Нащупал висящую на поясе флягу и жадно к ней присосался. Мутноватая артезианская вода хлынула в пересохшую глотку и дальше, в скорчившийся от жажды желудок. Я не останавливался до тех пор, пока фляга полностью не опустела. Придется сходить на толкучку в ТЦ, к продавцам воды. Оставаться без воды не дело. Вот только подорожала водичка-то, подорожала. Если раньше за литровую флягу барыги просили две-три тюльпанные луковицы, в крайнем случае небольшую черепаху, то теперь цены взлетели больше чем вдвое. А добычи вокруг города становилось все меньше и каждый раз приходилось отходить все дальше и дальше. Вчера, чтобы добыть хоть что-то съестное, мне пришлось уйти ажно к пересохшему озеру и еще дальше, за разрушенные корпуса водовода. А это уже серьезный риск. Правда вернулся я не пустой.
Вставать не хотелось категорически и прислушавшись к ноющим мышцам, я позволил себе полежать еще немного, бездумно глядя в темный бетонный потолок.
Страница
4 из 56
4 из 56
