Эхо войны (Ядерный ад)

Но еще доказать надо, что Татарин к этому делу руку приложил. Мало в городе шпаны? Или мутов? Не верю, что хозяин наш договор нарушил. Да и не наше это дело.

— Верно — отозвался до этого молчащий крепыш, занятый ремонтом разбитого приклада на винтовке — Наше дело маленькое.

— Может и маленькое, да только случись заваруха, мы первые поляжем — буркнул Говорливый.

— До заварухи еще дожить надо — с намеком произнес Старший, помешивая закипевшее варево — Шайтан его знает когда мы вернемся с этой вылазки и вернемся ли вообще — помолчав, узбек стряхнул с черпака густые капли и добавил — Не верю я, что Татарин наш на дочку Пахана замахнулся. Крови никто не хочет. Ладно если бы Урода кончить велел — тот сам нарывался, гоношился безмерно, чуть что стволом кому ни попадя в нос тыкал, одни проблемы от него были… но Лику? Все знают, как Пахан за дочку свою трясся.

— Да ладно вам — не утерпел и влез в разговор тощий Фахри — Разобрались же с этим делом давно. И тела нашли — почти все. Сами же знаете, что произошло. Все проверили — Урода придавило, а Лику зверье порвало. Че мандражируете-то?

— Ты в разговор поперек старших не лезь — отрезал узбек — Зелен еще. А тела… тела нашли. Все правильно — Урод с подельниками под завал попал, а Лику и еще пару ее подружек оторв зверье порвало. Лику по кускам собирали. Это мы и без тебя знаем. Татарин тут не при делах и на все воля Аллаха. Вот только Пахану этого не объяснить… мне тут шепнули, что могилку дочери Пахан прямо во внутреннем дворе Красного Здания обустроил и каждый день туда ходит. Стоит над холмиком и шепчет что-то… мд-а-а…

— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Говорливый — Или тебе паханские людишки сами докладывают?

— Сказал же — шепнули мне — процедил Старший — Мир слухами полнится. Ладно, доставайте миски — кушать будем. Готово уже все. А затем на боковую — чую я, что русак пришлый нас с рассветом поднимет.

Едва густое варево разложили по моментально подставленным разнокалиберным тарелкам и мискам, разговор закончился сам собой, сменившись торопливым хлюпаньем и взрыкиванием проголодавшихся за день людей.

А я повернул голову чуть влево и взглянул на сидевшего в шести шагах от меня Бориса, что не отрывал взгляда от разложенного на коленях пистолета и методично орудовал промасленной ветошью. Русского я подметил уже давно — как только он неслышно подошел поближе. И судя по всему, занимался он тем же самым что и я — внимательно прислушивался к разговору собравшихся под навесом людей. Ишь, любопытный какой.

Почувствовав мой взгляд, Борис все так же не поднимая взгляда, коротко дернул головой. Приглашает на разговор… чтоб вам всем… как вы меня все задолбали со своими разговорами, беседами и расспросами. Словами не передать просто…

Вздохнув, я подхватил рюкзак, сделал несколько шагов и опустился на песок рядом с Борисом. Начинать очередной разговор желания не было абсолютно и я занялся тем же делом что и русский — чисткой и проверкой оружия. Вытащил на свет несколько метательных ножей, снял с пояса ножны с самолично выточенным тесаком и саперскую лопатку. Достал из внешнего кармана рюкзака аккуратно сложенный сверток с точилом и полиэтиленовый пакет с набухшей от солидола тряпкой.

Когда Борис произнес первое слово, я уже успел проверить и подточить пару ножей, вернуть их в особые кармашки и начал заниматься лопаткой.

Правда, я ожидал, что русский начнет расспрашивать о Яме, но ему удалось меня удивить.

— Битум, а кто такой Урод? Кликуха?

— Кликуха — кивнул я — Паханская шестерка. Настоящее имя Вадим. Уродом его только за глаза называли.

— Мутант?

— Почему мутант? — удивился я.

— А почему тогда Урод? — вопросом на вопрос ответил русский.

— Кличку ему не за внешность дали — хмыкнул я — За дела его. Он моральный урод. Обезбашенный нахрен… был.

Борис помолчал с намеком поглядывая на меня и наконец не выдержав, с хрустом загнал вычищенный пистолет в поясную кобуру и рыкнул:

— Битум! Слушай, почему из тебя каждое слово клещами вытягивать приходится? А? Какой уж раз эту тему поднимаем! Ладно бы если о чем-нибудь личном спрашивал или скажем о захоронках твоих выпытывал! Но ведь вопросы на «левые» темы не задаю, спрашиваю с уважением! Че ты вечно в молчанку играешь? Трудно ответить?

— Да я вообще не люблю разговаривать — буркнул я, сосредоточив внимание на небольшой выщерблине на лезвие лопатки.

Тут я душой немного покривил. С «чужими» я и правда старался особо не болтать и не сближаться. Как Тимофеич заповедовал.

— Но все таки ты уж сделай милость! — фыркнул Борис, доставая из чехла какой-то невероятно навороченный и хищно выглядевший нож — Так что там с Уродом этим вашим? И про Лику уж расскажи, не жмись. Да, знаю, что ты сейчас скажешь — расспроси мол людей Бессадулина, они тебе много чего расскажут.