К Закату от Русколани — Царь венетам

Все ближе и ближе были покачивающиеся наконечники копий, оскаленные морды коней, безобразные в своей нелепости хари шлемов — и щиты с намалеванными на них символами Империи: четырехконечными крестами с верхним концом в форме петли. Много десятилетий никто не осмеливался бросить вызов повелителю Закатных Земель…

Жутко и насмешливо позади атакующих заревели трубы, и у себя за спиною Хиргард услышал непроизвольный всхлип прервавшегося дыхания, вырвавшийся из нескольких глоток. Но в его собственном сердце не было страха, была лишь ненависть и решимость. Предводитель восставших стиснул ладонью рукоять меча, обернулся и не крикнул — хотя его услышали все, но просто сказал:

— А теперь… А теперь — стоять и умирать!

Страшен был натиск черных всадников. Его можно сравнить разве что с бешеными ударами клыков разъяренного кабана, чьи маленькие глазки застилает ненависть. Но он поражает пустоту — и дубина в руках увернувшегося человека падает на череп зверя, тот вздрагивает, пытаясь устоять на внезапно ослабших ногах… Будучи еще опасным, очень опасным!

За несколько мгновений до того, как катафрактарии ворвались в лес, лучники на деревьях и на земле разом спустили тетивы, но даже это не могло задержать чудовищный разбег — по телам пораженных коней и их всадников пронеслись десятки копыт. Заскрипели, кренясь, деревья, на которые налетели кавалеристы, заржали искалеченные кони. Длинные копья, на которые при таранном ударе бывало нанизано два или три врага, стали бесполезными, застревая в стволах и ветвях. А между закованными в тяжелые латы вампирами уже сновали воины Хиргарда.

То, что происходило в лесу, трудно назвать боем — это была беспощадная резня, когда не остается никаких правил, да и вообще ничего не остается — только ненависть между врагами, древняя, как Тьма. Черные всадники отбросили копья и обнажили мечи, отбиваясь от восставших. Те, в свою очередь, облепляли катафрактариев со всех сторон, по пять, по десять человек на одного, подрезали лошадям ноги и вспарывали им животы, пытались пробить латы и шлемы. Лучники били в упор, заставляя вампиров терять равновесие, а изредка — и убивая их. Устрашающие, но неудобные копья, переделанные из кос, по три — четыре вгрызались в панцири и вырывали всадников из седел. Однако отсутствие доспехов и деревянные, бессильные против металла, дубины и древки копий делали восставших уязвимыми для страшных ударов тяжелых клинков. И в самом сердце сражения был Хиргард.

Вот он ловко присел, уворачиваясь от сокрушительного удара спешенного вампира, а потом и сам ударил — противник покачнулся, начал заваливаться и был скошен вторым ударом. Единственный глаз предводителя восставших горел ненавистью. Еще один противник верхом налетел на него, однако меч вампира вонзился в толстую ветвь дуба, Хиргард отскочил и ударил клинком по беззащитным передним ногам коня, а когда черный всадник оказался на земле — пригвоздил его голову страшным ударом сверху — вниз, пробив шлем. Оглядевшись по сторонам, он понял, что сила конного прорыва иссякла, однако возблагодарить Творца не успел. С оглушительным криком: «Хейд!» в лес ворвалась вражеская пехота.

И вновь Хиргард оказался впереди своих воинов. Его сердце четко уловило, что восставшие, многие из которых были в бою первый раз, уставшие от кровавой схватки с катафрактариями, готовы дрогнуть. Несколько стрел вонзились поблизости в деревья и землю, но Хиргард взмахнул мечом и крикнул:

— Не отступать!

И вот уже новый шлем от его удара слетел с головы противника…

Когда отряд Светозара ударил в бок так и не успевшим развернуться врагам, молодой предводитель лужичей воочию убедился в сверхъестественной силе таинственного чужеземца, некогда освобожденного Хиргардом из заточения. Тяжелые пехотинцы магистра отпрянули, когда гигантский каменный молот, собственноручно изготовленный Рингаллом, очертил дугу над их головами. Берсеркер зарычал и прыгнул вперед — вражеский клинок задел его плечо, но он этого даже не заметил, и второй удар молота нашел свои жертвы.

Затем Светозар потерял великана — пикта из виду, так как и сам вступил в бой. Поймав на острие ножа одного из вампиров, он сбил его с ног и разрубил шлем вместе с головой. Еще один вражеский пехотинец кинулся к Светозару, но чья — то метко пущеная стрела попала бегущему в грудь. Предводитель лужичей развернулся к новому противнику, но того уже оттеснили два ополченца с рогатинами.

Вампиры потеряли всякую организацию среди деревьев, разрывавших строй, на мшистой, неровной лесной почве, не дававшей идти в ногу. Разумеется, каждый из них и сам по себе был могучим воином, но на стороне восставших была слепая ненависть, всепожирающая ярость — и они, не защищенные доспехами, без щитов, с жалкими дубинами, копьями, топорами, набрасывались на вампиров, теснили их, валили на землю, а мечи воинов магистра застревали в ветвях, щиты цеплялись за кустарник, ноги спотыкались о толстые корни, глухие шлемы не давали осмотреться…

Рингалл далеко вклинился в ряды противника, оторвавшись от товарищей по оружию.