К Закату от Русколани — Царь венетам

Вместе с обозом Светозар приказал отправить почти все продовольствие, и назначил отправление на следующее утро, чтобы воины, остававшиеся с царем венетов, могли провести ночь с женами. Сам же полководец в одиночестве объехал окрестности, думая о предстоящей битве. С одной стороны дороги, ведущей вглубь страны народа Рос, было несколько холмов, покрытых редким лиственным лесом, а с другой, на некотором отдалении — серый монолит остроконечной скалы, напоминавшей часового, выставленного ледяными горами, оставшимися позади. Вряд ли Хейд не пойдет по наезженной дороге — ему дорог каждый час, каждый миг. И вряд ли он станет как следует изучать окрестности — наверняка повелитель вампиров считает, что венеты отступают в беспорядке… Почему — то Светозар был уверен, что Хейд, в своем презрении к «холопам», к «взбунтовавшимся рабам» по — прежнему недооценивает их…

Но еще Светозар твердо знал, что надежды на победу больше нет. Ничего не оставалось царю венетам, как умереть — умереть вместе со всеми, кто остался вместе с ним, чтобы у женщин его народа родились новые дети… Он ударит с холмов на войско Хейда и прорвется к скале. Разумеется, враги после этого бросят все силы на него, и лишь когда он упадет мертвым — они поймут, что с ним пали далеко не все венеты. А на скале можно будет обороняться долго, очень долго — пока хватит сил.

Даже мысль о неизбежной смерти не пугала его. Такова участь воина — отдать жизнь за дело, которое называл своим, за свой народ. А у Светозара не было ни семьи, ни дома, не было никого, ради кого стоило бы пытаться выжить. Всю свою жизнь он прожил ради людей, ради своих братьев по крови, доверивших ему право на власть — и если теперь он должен был ради них умереть, он не станет жаловаться на судьбу. К этому он и шел долгие годы.

Перед глазами царя прошла вся его жизнь. Вот он — охотник, потом — бунтарь и вожак отряда таких же бунтарей, соратник бесстрашного Хиргарда, полководец, глава Союза Трех Народов, царь венетам… Вот куда привела его тропинка, выбежавшая из-под мохнатых елей, могучих дубов, тонких березок его детства! Несколько дней назад Светозар похоронил свою мать — и последняя нить, связывавшая его с этим миром не как царя, а как человека, оборвалась. Теперь он умрет, уступая место вождям грядущего. Потому, что таков долг Правителя. Потому, что человек по имени Светозар устал жить здесь — в мире, который никогда его не понимал, в мире, отрекшемся от великих Богов седой языческой древности!

Да, здесь, на лике Матери — Земли, у человека, следующего Правде, может быть две судьбы. Одна — быть продолжателем рода, семьянином, добиваться благополучия, хорошего места в обществе, уважения окружающих. Что и говорить — люди, преуспевшие в этом, это достойнейшие люди. Но есть и другая судьба, другой Путь: даже люди, идущие по нему, не всегда могут сказать, в чем он заключается. Редко есть у них что-то, кроме иззубренного в сечах меча, крепкого щита да верного друга — коня. Не бывает у них ни дома, ни семьи. Но зато личное вырастает в них до общего, и домом их становится вся Родная Земля, а семьей — Народ. Не скажу, что такие люди лучше первых. Но они тоже нужны…

— Светозар!

Царь повернулся на женский голос и увидел Волеславу, скакавшую к нему на коне со стороны лагеря. Разве она не должна была быть со всеми остальными женщинами в обозе?

Придержав коня, всадница подъехала почти вплотную к Светозару. Так близко, что он мог разглядеть, как трепещет от долгой скачки верхом ее грудь. И царь вспомнил, что давным — давно считал ее самой красивой девушкой на земле…

— Почему ты не в обозе?

— Я хотела попрощаться с тобой. И попросить… попросить разрешения остаться.

Она наклонила голову, избегая удивленно — недоверчивого взгляда царя.

— Что?! Завтра тут будет сражение, из которого никто не выйдет живым! И женщины должны сохранить…

— Ты не понял, Светозар… Я хотела попросить разрешения остаться… на ночь.

Норовистый конь сделал шаг вперед, и всадники оказались совсем — совсем рядом. Волеслава покраснела -как девчонка, первый раз оказавшаяся наедине с милым, даром что была вдовою вождя, которому снес голову ее нынешний собеседник. Царь печально улыбнулся и коснулся рукою ее лба, убирая в сторону непослушную прядь растрепавшихся волос. И тогда Волеслава обхватила Светозара руками, уткнулась лицом в грудь и заплакала. Сквозь слезы она пыталась говорить, хотя царь, осторожно гладивший ее по голове, уже все понял:

— Я тебя люблю, Светозар… Я тебя всегда любила… Прости меня…

«Сколько же лет понадобилось, чтобы ты мне это сказала»… — подумал царь. Ему было очень жалко Волеславу — но не себя. Словно он давно уже смотрел на самого себя со стороны.

Волеслава перестала всхлипывать и вздрагивать, подняла голову — и их лица оказались точно напротив. Ее голубые глаза завораживали… Светозар, наконец, тоже обнял Волеславу, склонился к ней и поцеловал в губы.